— Черт, что же я так нажрался вчера, — с сожалением и досадой произнес Горяев в пустоту комнаты. Было такое ощущение, что даже думать больно.
«Сколько мы там, в итоге, выпили?» — вспомнив о том, что Робертс достал потом еще вторую бутылку, Андрей поморщился. Потом он вспомнил, что ночью звонил Мире. Что именно говорил, припоминал с трудом, но, ничего хорошего из этого, похоже, выйти не могло. Нес обычный в таких случаях пьяный бред. О том, что соскучился, а она вечно куда-то пропадает. Начал с глупых сюсюканий, потом перешел на претензии. В общем стандартная в таких случаях схема. О подобных срывах люди обычно жалеют. Они бывают у многих. И ведь понимаешь на собственном опыте, что ничего хорошего из этого не получается. Подожди, побори это идиотское пьяное желание. Завтра будешь жалеть. Ну так нет. И вот на утро жалеешь и проклинаешь свою глупость.
— Вот я идиот! — вслух произнес Горяев и хлопнул себя ладонями по лицу. — Зачем я все это нес. Чертов алкоголь. Стыдно-то как!
Наконец он поднялся с кровати и, сутулясь, побрел в ванную, по дороге, жадно глотая, выпил кипяченую воду, остававшуюся в чайнике. Долго стоял под душем, вернее сидел. Затем, не вытираясь, оставляя за собой на полу лужицы воды, прошел по комнате обратно. Выпил таблетки, приложив ко лбу мокрое полотенце, снова упал на кровать и закрыл глаза. Пролежал так, наверное, час или немного больше. И даже задремал.
Из состояния дремоты его вывел деликатный стук в дверь. Сначала он подумал, что это ему показалось. Однако тихий стук настойчиво повторялся. Снова и снова.
Следом он услышал из-за двери женский голос:
— Андрей, я знаю, что ты там! Открой, пожалуйста.
Это была Мира.
— Андрей, ну открой. Я все равно не уйду, пока ты не откроешь. У меня для тебя лекарство, — снова послышался приветливый упрашивающий голос девушки.
Горяев натянул брюки, накинул рубашку и пошел к двери:
— Да, да, сейчас, одну секунду.
Стоявшая на пороге Мира держала в руках маленький металлический термос и небольшой бумажный пакет с каким-то содержимым.
— Привет, ты как? — мило улыбнулась она. И, не дожидаясь ответа, добавила:
— Я тебе горячий бульон принесла, и тосты. — Она протянула руки «с лекарствами» в его направлении: — Вот!
— Большое спасибо… не стоило… — смущенно промямлил Андрей. — Проходи.
Мира уверенно прошла внутрь комнаты и сразу же направилась к небольшой кухонной зоне.
— Так, ты ложись, а я за тобой поухаживаю, — тоном, не терпящим возражений, произнесла она.
Андрей прилег. Между тем Мира сходила в ванну, снова намочила уже высохшее полотенце и приложила к его лбу, после чего налила в большую кружку теплый золотистый бульон и подогрела тосты, полив их затем медом из баночки, которую она также достала из своего пакета. Нежный аромат тостов, смешавшись с аппетитным запахом бульона, тут же распространился по комнате.
— Ммм, как пахнет, — отозвался Андрей.
— Ооо, вижу, что пациент оживает, — улыбнулась девушка. — А на вкус это вообще нечто! Сейчас попробуешь — силы сразу вернутся к тебе…
Она принесла «лекарственный» завтрак к кровати. Подала кружку и аккуратно придерживала, пока он подносил ее ко рту. Андрей чувствовал приятную нежность касающихся его с заботой женских рук. Он сделал глоток. Бульон приятным восстанавливающим силы теплом разлился внутри.
— Действительно, очень вкусно, — с легким оттенком смущения улыбнулся Андрей. Он продолжал чувствовать неудобство перед Мирой за тот ночной звонок.
— Вот, попробуй, — девушка бережно взяла из его рук кружку и передала тост. Удивительно, но я попробовала это впервые в Гонконге. Конечно, это не китайская пища, просто так получилось. Есть там такое старое заведение «Молоко и Чай». Так вот, там их делали просто замечательно.
Андрей откусил кусочек, затем через секунду с жадностью, в два приема, буквально проглотил весь тост.
Ломтик белого хлеба, пропитанный взбитым с молоком яйцом, обжаренный затем в масле до золотистого оттенка, и, слегка политый сверху медом, — все достаточно просто, но сочетание вкусов действительно восхитительное.
— Я вижу, ты распробовал, — засмеялась Мира, наблюдая проснувшийся аппетит своего «утреннего пациента».
Андрей приподнялся на кровати, поудобнее устроившись, взял второй тост и, запивая нежные кусочки бульоном из большой кружки, быстро расправился с тем и другим.
— Неужели у тебя не осталось больше ни крошечки? — вспомнив и переиначив фразу из «Карлсона», произнес он, сделав при этом смешное обиженное лицо.
— Тебе понравилось… — нежно улыбаясь, заметила Мира. И затем, подыгрывая его интонациям, пожалела: — Бедный мальчик, он так хочет есть, а у нас больше совсем ничего не осталось.
Не выдержав, она рассмеялась, одновременно и от того, что подыграла Андрею и от вида комически плаксивого лица, которое он состроил. Ее искренний смех и задорная улыбка, заставили засмеяться и самого Андрея.
— Прекрати, меня смешить! Я больше не могу… У тебя такое лицо… Я готова все сделать, чтобы тебе помочь, — давилась смехом девушка. — Только умоляю, прекрати!
Продолжая смеяться, Мира, жестом, умоляющим о пощаде, легонько толкнула Андрея ладонью в плечо. Он нежно взял изящную кисть девушки в свою руку и заглянул в ее глаза. Оба в миг замолчали. Мира, казалось, слышала, как стучит ее собственное сердце. В следующую секунду Андрей с нежностью и силой привлек ее к себе. Она выгнулась, напрягшись как струна, затем расслабилась и отдалась его порыву. Он целовал и чувствовал сводящий его с ума сладковатый вкус ее губ. Мира обхватила руками его плечи и закрыла глаза. Она ощущала жар его тела, приятную твердость напрягшихся мышц спины. Андрей снова и снова с жадностью вдыхал казавшийся ему цветочным запах ее тела, хищно наслаждался шелковой гладкостью ее нежной кожи.
Когда, чуть касаясь, кончики его пальцев проводили по спине, приятные все пронизывающие мурашки растекались по телу, горячее дыхание и нежный шепот вызывали сладкую дрожь, приближая девушку к состоянию блаженства.
Между ними словно проходила бурная химическая реакция. И это была какая-то космическая, неподвластная разуму химия. Химия запахов, звуков, ощущений, касаний, поцелуев, движений и всепоглощающей, переполняющей энергии, которая спаивала душу и тело в единое бесконечное целое.
Сначала нежные, чуть ощутимые, затем все более сильные и настойчивые вибрации захватили их. Пульсация разбивала двоих на миллионы осколков и в следующее мгновенье вновь собирала в единое целое, пока, наконец, последняя мощная волна не накрыла их, в одно мгновенье уничтожив все вокруг.
