Первым отваживается заговорить Пармезан:
– Перестань плакать.
– Я не плачу. Они сами текут. Я уже устала с ними бороться. Просто не обращайте внимания.
– Как там?.. – осторожно интересуется Стася Чехова.
– Он жив, – коротко отвечает Маша.
– Вот же экспонат! – вдруг взрывается Тема Леденцов, он же Леденец. – Храбрец с суицидальными наклонностями…
– Мы не станем сейчас выяснять мотивы и последствия его поступка, – обрывает его речи Маша.
– Хорошо, – легко соглашается Леденец. – Что же мы станем выяснять?
– У нас очень мало времени. Я хочу, чтобы не далее чем через полчаса мы точно знали, почему я здорова, а он – нет.
– Это невозможно, – говорит Эля Бортник. – Мы все только этим и…
– Не обсуждается, – противным канцелярским голосом вмешивается Пармезан.
– С чего начнем? – настаивает Леденец.
– Биометрические характеристики, – говорит Маша. – Гарина и мои. В чем отличия. Я точно знаю, что эти отличия есть. И мы их сейчас установим.
– Как это ему поможет? – хмурится Эля.
– Не обсуждается! – рычит Пармезан.
– Ладно, – кивает Эля. – Возраст? Пол? В конце концов, ты девушка, а он…
– Кванну безразлично, кто перед ним, – напоминает Стася. – Юноша, девушка или дерево.
– Согласна, – говорит Эля. – Пропускаем. Это лежит на поверхности и, скорее всего, не имеет решающего значения. Все дело в иммунной системе.
– Но доктор Вишневский прошерстил твою иммунку вдоль и поперек, – подхватывает Стася. – Это ему ничего не дало.
– И все же твои фагоциты справляются с кванном, – добавляет Эля.
– Или кванн не справляется с моим организмом, – говорит Маша. – Помнится, Му… доктор Вишневский говорил…
– Да ладно, – фыркает Леденец, – мы все зовем его Мухомором.
– Откуда вы это подцепили?! – удивляется Маша.
– От тебя. Ты проболталась пару раз.
– Я стала ужасно невоздержанной на язык, – вздыхает Маша. – Так вот, Мухомор говорил, что на первоначальном этапе инвазии кванн ведет себя агрессивно. А потом вдруг угасает, сдувается и без сопротивления выводится из организма.
– Вначале он видит в тебе очередную жертву, – поясняет Эля. – Ты живая, теплая и приятная на вкус. А попав внутрь тебя, он обнаруживает, что все не так уж и клево. И теряет аппетит.
– Твои клетки кажутся ему неживыми, – говорит Стася. – Это только мы знаем, что ты живая! Кванн же оказывается дезориентирован. Должно быть, период его существования в пассивном, созерцательном состоянии невелик.
– Но почему, почему? – Маша начинает нервничать. – Что с моим иммунитетом не так?
Эля Бортник вдруг вскакивает и убегает. Чтобы вернуться до того, как остальные удивятся ее отсутствию. Ее острое личико в обрамлении легкомысленных рыжих кудряшек пылает румянцем. Эля дудит под нос что-то патетическое, дергает себя за уши с огромными круглыми серьгами, словом – ведет себя неадекватно.
– Кажется, я зна-а-аю…
– Очень мило, – говорит Пармезан выжидательно.
– Как приятно отвечать на правильно поставленные вопросы! – восклицает Эля.
– Элеонора Бортник, – Гена потихоньку свирепеет. – Тебя не затруднит излагать свои мысли лапидарно, без половецких плясок и дешевых спецэффектов?
– Нисколько, – беспечно отвечает Эля. – Машечка, все дело в возрасте.
– Мы отклонили это предположение, – вставляет Леденец, которому скучно чувствовать себя не у дел.
– Сколько Гарину лет? – спрашивает Эля.
– Н-ну… я не знаю… – теряется Маша. – Сорок? Пятьдесят?
– Сорок четыре, – говорит Стася, поглядывая на персональный мемограф.
– Вот! – радуется Эля. – А тебе двадцать четыре.
– И что?
– Все мы знаем, – тараторит Эля, – что первичные медицинские процедуры по стимуляции иммунной системы проводятся в возрасте двух-трех лет. После чего мы становимся невозможно здоровыми, невосприимчивыми к большинству инфекций. Еще спустя пару лет благодаря цитихнезису или бенигнальной профилактике Партениадиса-Терзиоглу клетки наших юных организмов становятся способны к репаративной регенерации. Но сейчас не об этом… А помните «искроцветку»?
– Ну, помню, – первым откликается Леденец. – Розовый шарик с искорками внутри. Его еще глотать нужно.
– Как ты можешь помнить? – изумляется Стася. – Тебе было два года!
– Да я весной племянников-близняшек кормил этой фигней!
– Вот! – Эля выставляет перед собой указательный палец.
– Что «вот»? – Леденец озадачен.
– А то, что «искроцветка», официальное название – гамма-эттикод, была включена в обязательный набор детских иммуностимуляторов двадцать один год назад. То есть все мы лопали розовые шарики…
– …в то время как Гарину он не достался? – осеняет Машу.
– Абсолютно точно! – говорит Эля. – Взрослым он рекомендован, но не обязателен! Я смотрела его медицинскую карту.
– Откуда она у тебя? – настораживается Пармезан.
– Стаська дала.
– Даже не спрашиваю, как она до нее добралась…
– Странно, что Мухомор до этого не додумался, – замечает Маша.
– Могу объяснить, – энергично откликается Эля. – Мухомор умный, но старенький. Столько вообще не живут! Он о всяких там розовых шариках для детишек даже и не думал…
Бесконечной долготы минута растрачена на паузу.
– Это всего лишь гипотеза, – наконец роняет Пармезан.
– Других у нас нет, – ревниво говорит Эля.
– Может сработать, – Стася не слишком-то уверена.
– Если мы уже не опоздали, – говорит в сторону Леденец.
– Не обсуждается! – звучит слаженный дуэт Пармезана и Маши.
– Ему понадобится взрослая доза детского препарата, – деловито рассуждает Эля.
– Он уже не может глотать, – тихо поясняет Маша.
– Значит, инъекция, – Стася пожимает плечами.
– Но стандартный пищеблок не способен синтезировать гамма-эттикод, – говорит Эля. – Это препарат специфического применения.
– Ничего-то вы не знаете, мыслители! – Леденец наконец-то созрел, чтобы перехватить инициативу. – Дайте слово технарю. Стандартный пищеблок может такие вещи, которые вам и в страшном сне не снились. Его можно перепрограммировать на что угодно. Машечка, когда вернешься, я покажу, как при помощи стандартного пищеблока приготовить фуа-гра.
– Что такое фуа-гра? – настороженно спрашивает Маша.
– Понятия не имею.
– Леденец, – говорит Эля с наигранным изумлением. – Да ты у нас, оказывается, балбес! Не спорю, твой пищеблок годится на то, чтобы воспроизвести органический наполнитель розового цвета…
– Что и требовалось доказать, – не сдается Леденец.
– Но дело не в цвете, недоумник! Дело в нанорепликаторах, которые, во-первых, и придают розовому шарику искристость своими очагами повышенной концентрации. А во-вторых, встраиваются в иммунную систему в качестве дополнительного защитного контура. А ведь ты знаешь, технарь несчастный, где, и как, и, что главное, с какой аккуратностью производятся нанорепликаторы.
