— Марк, — подсказал монах.
— Брат Марк, я хотел бы вас попросить сходить на кухню и принести поесть моему товарищу, только что прибывшему с важным делом после тяжелого путешествия.
— Хорошо, брат Петр.
Монах ушел, а Петр возвратился в келью. Охотник ждал, поставив локти на стол. Петр не стал его торопить. Он сел и стал выжидательно смотреть на гостя.
— Удивлены моим визитом? — спросил Охотник.
— Да, удивлен. Куда вы тогда исчезли?
Охотник вздохнул.
— Были важные дела, — сказал он. — А что, я вам был нужен?
Охотник хитро улыбнулся.
— Да, — сказал Петр. — Мы хотели более подробно расспросить вас…
— Тут?
— Что — «тут»? — не понял Петр.
— Ну, тут расспросить, в этих ваших подвалах? — небрежно спросил Охотник.
Петр растерялся.
— Нет, зачем же в подвалах? — сказал он.
В это время раздался стук в дверь. Петр отворил — это оказался брат Марк с куском сыра в одной руке и караваем в другой.
— Больше ничего не было… — извиняющим голосом сказал он.
— Давай, давай, спасибо.
Петр взял у него продукты и выложил на стол.
— Нормально?
— Сойдет! — сказал Охотник. — Будет чем закусить.
Он ловко достал из-за пазухи бутыль.
— Ну что, святой отец, выпьем за ближайшее знакомство? Или вам нельзя?
— А что у тебя там? — спросил Петр. — Настойка шиповника. Отличная штука!
— Ну, давай, — Петр достал две глиняных чашки.
— А я ведь тогда раскусил вас… — сказал лукаво Охотник, когда они выпили и принялись за сыр. — Сразу понял, что вы за монахи такие…
— И что ж мы за монахи? — невозмутимо спросил Петр.
Охотник махнул рукой.
— Ладно-ладно! Можете мне ничего не говорить, только я ведь знаю. Но это уже не важно. Важно другое.
Охотник посерьезнел.
— Я к вам, отче, с важным делом. Но только перед тем, как к нему приступить, я вынужден кое-что вам рассказать. Рассказать честно и так, как оно обстоит на самом деле. И надеюсь, что после моего рассказа вы тоже мне доверитесь.
— Посмотрим… — сказал Петр.
Охотник еще раз наполнил чашки, выпил и стал рассказывать.
Рассказ охотника
Начну с того, что зовут меня Михаил. Родом я из Гнары, небольшое такое селение под Ауром, во владениях князей Заславских. Отец мой был по профессии охотник, ну и я по этой же линии пошел. Занимались мы шкурным промыслом, в основном волки, медведи. Дело шло неплохо, цены на мех были высоки и мы подумывали уже об откупной. Но планам нашим не суждено было сбыться.
Нарвались мы как-то на медведицу с медвежатами. В общем-то, убивать нам ее резону не было, хотели мы уже уйти, но она, видно, об этом не догадывалась накинулась на старика моего, да так шустро, что не успел он и кинжала выхватить.
Когда я подскочил, поздно уже было. Ну, что делать? Схоронил я родителя своего и решил напарника искать — жить-то надо, а самому на зверя ходить, так это не дело. Прошелся я по звероловам знакомым, да что-то никто не захотел со мной работать — у каждого было свое дело налажено.
И вот поехал я как-то в город, в Аур, значит, на рынок, и увидел на столбе бумагу княжью. Сыскал писаря, попросил прочесть. Говорилось в той бумаге, что требуются князю нашему, Даримиру Заславскому, люди на егерскую должность. Терять мне было нечего и решил я к князю на службу поступить.
Опыт у меня уже был, так что взяли меня без разговору. Выдали гербовый кафтан, сапоги и оружие. Ну, само собой, деньжат тоже дали. Стал я тогда у князя служить. Работа хорошая и не сложная — дичь ко столу княжескому добывать. Я ведь до этого привык как охотиться? Почти что один на один со зверем. А тут совсем другое дело: тут тебе и загонщики, и свора собачья, и оружие что надо — сроду я такого лука в руках не держал. Да и добыча попроще косули, зайцы, птица. Ну, иногда лось или кабан. А на волков да медведей князь сам предпочитал охотится. Мое дело было только зверя выследить да обложить, а дальше уж вельможи сами развлекались. Много их наезжало, все больше бароны да графья. Вырядятся так, что смешно глядеть — арбалеты, копья… Иные даже с секирами на охоту приезжали! Ну и, конечно, волкодавы или доги при них. Затравят собаками зверя, а потом подходят и рогатиной его пихают. Опосля еще хвастают… Им, видно, невдомек, что настоящий охотник на медведя с одним кинжалом ходит. И никаких там собак.
Ну да ладно, это их дело. Служил я, значит, так, и горя не знал. Харчи казенные, одежа и оружие тоже. Работать не каждый день приходилось, — не успевали в замке за день всю дичь съедать. В замке меня уважали, потому что с делом я справлялся хорошо и князь ко мне благоволил. Обещался даже в скором времени повысить в должности.
Но стал я что-то скучать. Привык я к настоящему делу, к походной жизни, к схватке, когда один на один со зверем и видишь, как горят его глаза. Когда чувствуешь на своем кинжале его плоть… Кто не бывал никогда на охоте, тот этого не поймет. Это чувство… это почище вина опьяняет. А у меня оно в крови, я — потомственный охотник. Как породистый гончий пес — хоть ты его всю жизнь на цепи продержи, а дай только увидеть зверя, как он и взовьется! Кровь возьмет свое.
В общем, стал я потихоньку в свободное время на медведя ходить. Один, как в былые времена. Князю скажу, что пошел силки да капканы проверять, а сам медвежьи берлоги ищу. Бывало, что и волков стрелял, но другую дичь не трогал мне ведь только на хищника интересно охотиться. Только на достойного противника.
Столкнешься вот так вот с ним вплотную, с медведем. Здоровенный, черный. Стоит, рычит, только глаза светятся и клыки белеют в пасти. А я стою, жду. В одной руке кинжал, в другой шапка. Первым не нападаю, жду. Бывает, что не выдерживает зверь, уходит. Я его не преследую — он уже проиграл битву. Но настоящий противник не уходит. Он делает шаг навстречу и поднимается на дыбы. Кровь в этот миг так и закипает в жилах. Я подбрасываю шапку вверх и всаживаю кинжал врагу в сердце. И — всем телом, за рукоять вниз, до самого брюха.
Не всегда выходит гладко. Бывает, что медведь не встает дыбом, а кидается на всех четырех лапах. Вот тут уже только искусный охотник может нанести смертельный удар. Иначе можно самому получить такой удар… Так вот, все шло нормально, я тайком охотился, а шкуры сбывал одному знакомому торговцу. У себя в каморке, где я жил, развешивать я их, понятное дело, не мог, а выбрасывать было жалко. Ну, еще дарил друзьям, когда в селе родном бывал.
И доигрался. Сижу как-то на конюшне, чиню сбрую, как забегает, значит, княжий конюх, Григорий.
А надо сказать, что в отношениях я был с ним в хороших. Любил Григорий приложиться к чарке, а денег, известно, никогда не хватает. Зайдет ко мне занять, а я ему всегда одолжу, либо дам шкурку какую — в любом кабаке на бутылку обменять можно. За это он мне лучшую лошадь в конюшне подобрал и всегда чистил ее, выгуливал — мне то некогда было, то неохота.
