— Спайдермен, — произнес он вслух и улыбнулся. Спайдермен и ему подобные могут все. Например, привести в порядок мозги Риппла.
Телефонный звонок перепугал его так, что карандаш сломался в руке. Перед тем как взять трубку, он взял более длинный кусок сломанного карандаша и разломил его, чтобы получились три части. Довольный и освобожденный, он подошел к телефону, висевшему на стене в кухне.
— Риппл у аппарата.
Он снял очки и потер нездоровый глаз. Дома он предпочитал носить очки вместо контактных линз.
Он слушал собеседника, стараясь дышать спокойно. Поднес ко рту ладонь и стал дышать в нее. Под конец разговора повторил:
— Да. В четверг в восемь часов. Спасибо.
Повесил трубку и, шатаясь, вернулся к карточному столу.
Он получил работу.
Элегантный лимузин «бентли арнаж» отъехал от обочины Ньюбери-стрит у галереи Чейз и помчался по центру Бостона с грацией балерины и уверенностью хищника.
Мария Гапсбург нервно читала номер «Национального курьера». Эли сунул его ей в руки, когда она, выйдя с торжественного приема, села в машину. Теперь Эли сидел напротив нее, а Ричард — рядом с ним. Они говорили тихо, иногда переходя на язык, которого Мария не понимала. Ей не нравилось, когда Эли раздражался. А то, что он называл Ричарда Рамджалом, было явным признаком раздражения.
Просмотрев первую страницу таблоида, она наткнулась на фотографии, где они с Ричардом были сняты на фоне развалин в Нью-Мексико. Смотреть на фотографии было мучительно, но подписи к ним оказались еще хуже:
«Современные расхитители гробниц совершают в пустыне колдовские обряды.
Ричард Гапсбург, респектабельный профессор Йельского университета, проводит странный ритуал вызывания духов древних анасази.
Жена Гапсбурга, звезда светской тусовки, участвует в таинственной церемонии, пока представителей власти не подпускают к руинам».
В горле застрял комок, когда она представила, какой вред статья и фотографии способны нанести и университету, и их с Ричардом карьерам.
Она присмотрелась к последней фотографии в серии.
«Бывшая журналистка Коттен Стоун, известная своей нечистоплотностью, пытается закрыть лицо руками. Что она делала, когда ее застигли врасплох, — собирала материал или фальсифицировала его? Состоит ли она в сговоре с Гапсбургами?»
Значит, это и есть Коттен Стоун, подумала Мария, рассматривая фото. Не такая уж и грозная. Скорее какая-то… ничтожная.
— Не очень-то и страшная, — произнесла Мария вслух.
Эли прервал разговор с Ричардом и посмотрел на нее.
— Смотри не обманись.
Мария отложила газету на сиденье. При упоминании о Коттен Стоун в глазах Эли загорался опасный огонек — но неужели он прав насчет этой женщины? Как один человек может поставить под угрозу его власть и его планы? Не так давно он отказался от своего замысла и распорядился ускорить ход событий, объяснив это тем, что погоня за последней табличкой и секретом, который она таит, вступила в завершающую фазу.
«Бентли» мягко завернул, а двое мужчин, сидя в задней его части, продолжали беседу.
— В конечном счете, Ричард, все сводится к одному: сколько душ мы заберем, — говорил Эли. — Вот почему убийств — точнее, самоубийств — должно быть как можно больше. Если мы заберем их именно так, лишив свободы выбора, то их души станут нашими навечно. Это причинит Ему страшные страдания — страдания, которых Он заслужил.
Когда Эли произнес это, лицо его стало жестким, и у Марии по телу пробежала дрожь.
— К сожалению, чем больше самоубийств, тем скорее люди могут догадаться, что за этим стоим мы, — продолжал Эли. — Самоубийствами и так уже активно заинтересовались пресса и медики. Но время на исходе, и нам приходится рисковать.
Мария не совсем понимала, о чем речь. Эли и Ричард были частью мира, к которому она принадлежала лишь наполовину. Проникнуть в ближний круг ей так и не удалось, хотя она старалась изо всех сил.
— О чем это вы? — не выдержала она. — Самоубийство — это просто самоубийство.
Ричард снисходительно улыбнулся.
— Не всегда. Мы сейчас говорим не о тех страдающих душах, которые отчаялись настолько, что смерть кажется им единственным выходом. Не все они попадают к нам. Некоторые из них — наши, но некоторые — нет.
— Тогда о каких говорите вы? — спросила Мария, еще больше сбитая с толку.
— Расскажи ей, — велел Эли.
— Их организует Старец, — ответил Ричард.
Мария и раньше слышала, как они упоминали некоего Старца. В глубине души она понимала, кто это. Это он сидел тогда у ее кровати в больнице. Он привел к ней Эли. И ее душа уже принадлежала ему.
— Церковь называет эти самоубийства демоническим наваждением, — сказал Эли. — Это означает, что мы берем в свои руки власть над этой душой и забираем ее себе.
Мария содрогнулась.
— Если Коттен Стоун отыщет эту табличку раньше нас, она узнает способ, как нас остановить, — сказал Ричард.
— А что там написано? В чем секрет? — спросила Мария.
Ричард наклонился и поцеловал жену в губы. Поцелуй был нежным, но Мария почувствовала, что это не поцелуй страсти. Губы Ричарда были холодными, он не отрывался от нее, как ей показалось, целую вечность. Но, даже откинувшись на кожаное сиденье, он не отвел от нее глаз.
Мария стерла с губ холодную влагу, отвернулась и стала смотреть в окно.
Лакей оглядел стол, сервированный к завтраку: свежие цветы, холодные и горячие блюда, фрукты нескольких видов. Сбоку от кресел аккуратными стопками сложены газеты, сверху — «Рейсинг пост». Белые льняные салфетки с вышитой по углам эмблемой королевы Елизаветы Второй, свернуты у каждой тарелки.
Лакей расставил блюдца и чашки, аккуратно повернув каждую так, чтобы удобно было брать их в руки. Затем поставил два маленьких кувшинчика — один с кленовым сиропом, второй — с медом из королевских ульев. Серебряные ложки лежали не совсем параллельно, и он поправил их. Королева предпочитала к гренкам легкий мармелад, хотя он часто наблюдал, как она скармливала большую часть гренок корги, сидящему у ее ног.
Сегодня утром королева и герцог Эдинбургский опаздывали.
Взглянув на часы, лакей вышел из маленькой комнаты для завтрака и бесшумно устремился по коридору — мимо комнаты казначея, к комнате пажа. Но чтобы добраться туда, надо пройти через внутренние покои. Оттуда прекрасно просматривались все ее апартаменты.
Он работал во дворце уже семь лет, но, уважая частную жизнь королевы, редко ходил этим путем. За эти семь лет он видел лишь малую часть внутренних помещений Букингемского дворца. В туристическом путеводителе говорилось, что в нем 78 ванных комнат. Он видел всего пять.
