class="p1">— Вы уверены? Неужели всех знаете лично?
— Поверьте, у нас не настолько многочисленная организация. Не в этом наша сила, — девушка замолчала и поджала губы, словно пожалела о сказанном.
Боль, наконец, начала отступать, и я вздохнул. Произнес:
— Охрана заявила, что Северцева нет в комплексе. Как и Серова. Хорошая, должно быть, память у этой дружины, раз они запоминают всех, кто покидает и возвращается на территорию.
— Думаете, что солгали?
Я покачал головой:
— Не похоже. Хотя проверить бы мне все равно не дали. Эти ребята прекрасно противостоят светлой силе.
Муромцева тяжело вздохнула:
— Если они и впрямь боевые гвардейцы, то нечему удивляться, — произнесла она и уточнила, — А если за Северцевым уже прибыла бригада из лекарни?
— Тогда они бы не обещали передать ему, что я его ищу, — ответил я. — И, скорее всего, отнеслись бы ко мне не так доброжелательно. Или же сообщили, что его забрали мои коллеги.
— Логично, — согласилась Муромцева.
Я откинулся на спинку кресла и задумался:
— А еще, эти странные и сильные дружинники сказали, что патрули — мера борьбы с репортерами. И это странно. Очень странно. Неужто репортеры настолько опасны? Они, может, и навязчивы без меры, но при этом не нападают и не угрожают жителям комплекса.
— В этом деле очень много странностей, — согласилась девушка.
Я же прикрыл глаза и задумался. Часть «Жар-Птиц» держат в отделении комплекса под строгой охраной. И я был уверен, что охрана лекарни, и жилого комплекса приставлена из одной организации. Скорее всего, проверить охранником лекарни теми, у меня вышло чисто случайно. Они не были готовы к прощупыванию и не успели выставить ментальную защиту.
Виктория утверждает, что это не Серые Братья. Допустим, она не врет. Значит, судя по силе, это люди из спецотряда Синода. Из тех, кто умеет подавлять силу. Тогда возникает вопрос: зачем жрецам гвардейцы? Одно дело — охрана спецкорпуса — лечебницы для буйных, и совсем другое — мирный жилой комплекс. И я был уверен, что дело было вовсе не в репортерах.
Второй вопрос, который меня мучил: зачем бойцам было блокировать мою способность? Демонстрация силы? Или просто им есть что скрывать? Например, расслаивание «двойников», как у тех, из охраны корпуса лечебницы? И у Волкова.
Но тогда это не могли быть люди из Синода. Потому что за такую аномалию, жрецы могли бы спокойно приговорить человека к ереси. И в лучшем случае отправить на излечение. Не должна душа человека расслаиваться. В этом есть нечто противоестественное.
Волков. Этот парень не так прост, как пытается казаться. Возможно, стоит с ним пообщаться и спросить напрямую о его талантах. Но я сразу же вспомнил, с каким холодом он ко мне относится. Вряд ли получится получить от него полезную информацию.
— О чем задумались, Василий Михайлович?
Голос Муромцевой вырвал меня из размышлений. И я вздохнул:
— О том, что в последнее время я узнаю про наш мир очень много нового. И иногда это «новое» идет вразрез с учениями лекарей. Например, расслаивающиеся «астральные двойники». Этого попросту не может существовать в природе. Потому что у человека одна душа.
Я испытующе взглянул на девушку, ожидая ответа. Но она только уточнила:
— А у кого вы видели подобное, Василий Михайлович?
— У вашего коллеги Волкова. И я в этом совершенно уверен. А также я видел это у охраны корпуса лекарни, когда мы ходили к Гольянову, — ответил я. — Причем второй силуэт был не белый, как обычно. А скорее, грязно-серый.
Виктория нахмурилась и покачала головой:
— Такого не может быть.
— Не может, — согласился я. — Но это есть. Я доверяю своим глазам. И совершенно точно не ошибся.
Девушка замолчала. Очевидно, что она не хотела говорить со мной о своем приятеле. А пытать ее я не собирался. Потому я снова прикрыл веки. И задремал.
* * *
— Прибыли, Василий Михайлович.
Я открыл глаза. Авто стояло на территории особняка.
— Не хотела вас будить, но выволакивать вас из машины не взялась. К слову, я думала, что вы будете храпеть. Я смогу записать это на видео, и пользоваться этим компроматом.
Девушка усмехнулась и неуверенно мне улыбнулась.
— Знаете, вам очень идет, — расслабленно заявил я
— Что именно? — напряглась девушка.
— Когда вы улыбаетесь, то становитесь особенно очаровательной.
— Вы считаете меня таковой? — растерянно уточнила Виктория, и на ее щеках появились красные пятна.
— Простите, если я вас этим обидел, — сразу же отозвался я.
— Ничего подобного, — буркнула Муромцева. — Просто я не пытаюсь вам нравиться.
— Поверьте, у вас получается нравиться без особого труда. Но вам не о чем беспокоиться. Я никому не расскажу, что на самом деле вы милая девушка.
— Вам никто не поверит, — моя спутница отвернулась.
Я вышел из машины и осмотрел фонтан. Скульптуру очистили от растений, а сам резервуар под воду отмыли ото мха и плесени. Светлый мрамор явил золотистые прожилки и вкрапления, о которых я уже успел позабыть. Все же стоит подключить воду, чтобы она струилась в чашу, создавая приятное журчание. Я поднялся по ступеням крыльца и потянул на себя дверь.
Из гостиной доносились голоса. Пётр и граф Толстой играли в шахматы, оживленно обсуждая новости. Заметив меня, дядя покачал головой и переставил одну из черных фигур на доску, продолжая придерживать ее пальцами:
— Что смурной такой? Опять работать заставили?
— Да, — рассеянно отмахнулся я. — Добрый день, Григорий Павлович.
— Добрый день, — с улыбкой ответил гость. — А где ваш секретарь?
— Загоняет в гараж машину, — произнёс я, и граф удивленно поднял бровь:
— Она еще и водитель?
Я только пожал плечами:
— Уж очень многогранная она личность.
Григорий Павлович не стал задавать вопросов. Хотя по его лицу я видел, что их у него множество. И только этикет мешает графу задать их мне. Но я был уверен: он с радостью озвучит их дяде, как только я поднимусь в свою комнату.
— А вы решили разыграть партейку? — уточнил я, осматривая доску.
— Ваш дядюшка отчего-то уверен, что я могу случайно смахнуть фигуры со стола и взялся фиксировать ходы, — с притворным возмущением сообщил мне граф.
— У меня все ходы записаны, — Петр Феликсович потряс небольшим листком, который тотчас положил рядом с доской.
