— Громов, ну вы дурачок…- рассмеялась Монахова, бросив ручку: — Ну отчество, я уверена, ваша любовница указала по имени настоящего отца ребенка, а вас просто…
— Знаете, любезная, о покойниках либо уважительно говорят, либо никак. — я, не притворяясь, свирепо посмотрел в глаза Монаховой, так, что она стерла с лица глумливую улыбочку и вновь взялась за ручку.
— Так вот отчество Алла взяла от имени бывшего мужа, который за пару лет до нашей встречи погиб в аварии, поэтому ваша версия, как и все ваши домыслы, необоснованная. С Аллой мы не общались, она работала в торговле, я в милиции, между нами было слишком много противоречий. Потом Алла встретила мужчину, жила с ним какое-то время, пока не решила съездить в отпуск, в город Сочи. И вот в Сочи, по причине пьянки и ревности, мужчина, работавший у Аллы в магазине грузчиком, зверски ее избил, да так, что через несколько дней она умерла. Мне дозвонилась девушка, которую Алла наняла в качестве няньки на время отпуска, и сказала, что Алла должна была уже несколько дней как приехать, и она не знает, что делать, а мой телефон ей оставила Алла, как контакт, на случай чрезвычайных ситуаций. Я выехал в Сочи, но, живой Аллу уже не успел застать. Пока я организовывал перевозку сюда тела, пока то и се, убийца добрался до Города. В общем, когда он пытался похитить деньги и драгоценности из квартиры своей жертвы, я его задержал. В документах нашлось завещание, по которому мы с Кристиной были названы наследниками первой очереди и указано, что я являюсь отцом ребенка. А оставлено там было немало.
Я поднял взгляд от пола, на который смотрел, рассказывая эту, неприятную для меня историю и удивленно замолчал.
Монахова торопливо писала что-то в бланке, левой рукой смахивая что-то с уголков глаз, а Ольга Борисовна, сидела, отвернувшись к двери.
— Так вот, я очень долго добивался усыновления дочери, даже пришлось на несколько месяцев отдать ее в детский дом. Но у меня там одноклассница работала, поэтому, этот период прошел относительно просто. Мне пришлось продать квартиру, которая осталась нам после Аллы, потому что жить там было тяжело. И я, как душеприказчик матери моего ребенка, был вынужден решать, куда вкладывать деньги, чтобы, в условиях их ежедневного обесценивания, моя дочь, когда подрастет, не осталась нищей и босой.
С Фроловым я познакомился весной, по работе, так как ему часто сдавали ворованные вещи. Он мне пожаловался, что его ломбард практически разорен — конкуренты постоянно избивали его, персонал воровал. Я ему подсказал, безвозмездно, как избавится от конкурентов и вороватого персонала, а когда он сказал мне в разговоре, что ему все равно придется закрываться, так как денег нет даже на аренду, одни долги, я предложил вложить в его дело большую сумму денег. Я организовал новую фирму, где Фролов стал директором и владельцем доли в сорок девять процентов, а я вошел в число учредителей с долей пятьдесят один процент. После того, как я вложил деньги, я с Фроловым не встречался несколько месяцев. Кстати, учредителем я был совсем недолго. Поняв, что это неправильно, я переписал пятьдесят один процент доли в организации на свою малолетнюю дочь и зарегистрировал в Палате этот переход права собственности. В ломбарде я не работал, денег не получал, поэтому, перед законом я чист.
Не дав Монаховой вставить свое виденье на эту ситуацию, я продолжил.
Осенью я случайно зашел на работу к Фролову, увидел там каких-то бандитов, которые чувствовали себя полными хозяевами, понял, что моя дочь может потерять мамино наследство. Кстати, когда Фролов меня увидел, он заперся и начал звонить бандитам, чтобы они со мной разобрались. Я, чтобы не возникал конфликт, не стал их дожидаться и ушел, но сам решил разрулить эту ситуацию по закону. Действуя, как законный представитель своего ребенка, который является основным учредителем, я, действуя от его имени, с соблюдением всех процедур, собрал собрание учредителей, на которое был приглашен и Фролов, где, большинством голосов Фролов был снят с должности директора, на его место был назначен другой человек. И, третьим пунктом повестки собрания был вопрос, о увеличении уставного капитала организации на порядок. Моя дочь свою долю уже внесла. Если Фролов до конца года не внесет свою долю, то его доля станет не сорок девять процентов, а совсем маленькой. Все документы были сданы на регистрацию, во время проведения собрания велась видеосъемка. Вот и все, что я могу рассказать о заявлении гражданина Фролова. Если вы считаете, что здесь имело место вымогательство, то закон считает, что это обычная коммерческая деятельность.
— То есть, вы подтверждаете, что занимаетесь коммерческой деятельностью? — Монахова, уже подавившая в душе жалость к убиенной Алле и ребенку, оставшемуся без мамы, торжествующе ткнула в мою сторону кончик авторучки.
— Нет, я такой деятельностью не занимаюсь, а всего лишь, как законный представитель своего ребенка, защищаю его имущественные интересы.
— Но это же неправильно. — помощник прокурора с досадой бросила ручку на стол: — Это какое-то жульничество! Вы своей заботой о ребенке прикрываете самый натуральный коммерческий интерес, да еще в такой криминальной сфере, как ломбард.
— Во-первых, вы тут в корне не правы. После того, как Фролова выгнали из директоров, ломбард стал островком законности, там все делается по правилам, а во-вторых, вы как предлагаете охранять интересы дочери?
— Надо было на кого-то другого все оформить.
— На кого? По закону, единственным законным представителем малолетней гражданки Клюевой являюсь только я, больше никто. Ребенок же не виноват, что потерял маму? А то, что я стараюсь сохранить наследство… матери ребенка, то здесь извините, ничего постыдного нет. Наш президент призвал россиян обогащаться, а Кристина Клюева россиянка и гражданка. Ее нельзя ущемлять в правах от того, что ее папа работает в милиции. Или вы не согласны с мнением президента?
Если Монахова и была не согласна с мнением президента, свое мнение она оставила при себе, сменив тему разговора.
— Хорошо, здесь распишитесь. Я, конечно не специалист в коммерческих вопросах, но я посоветуюсь с компетентными людьми и будет принято решение. Пока вы, Громов, можете быть свободны.
— Паша… — когда мы уже ехали в сторону РОВД на моей машине, Ольга повернулась ко мне, глядя на меня строго и требовательно: — И сколько в этой истории ты соврал.
— Процентов десять. — буркнул я, управляя машиной: — Там даты немного не бьются, но основные факты — истинная правда и все проверяется.
— Громов, если ты меня сейчас обманул, то ты лучше сам увольняйся или переводись, я тебе в РОВД жизни не дам.
* * *
Глава 23
Глава двадцать третья.
Ноябрь 1993 года.
Все кувырком.
Снег, снег, снег. Третий день снег валит с неба не переставая. Город встал в пробки, дорожники, у которых, как и в прошлом году, оказалась не готова к зиме треть единиц техники, отказались чистить дороги в ночное время, заявив, что они тоже люди и ночью хотят спать. И вот я уже несколько минут не могу перестроится в среднюю полосу, упершись мордой в самосвал, медленно сдающий задом за снегоуборщиком, чьи «тещины руки» неторопливо забрасывают в кузов кургузого «ЗИЛка» новые порции рыхлого снега. Народ на дороге обозленный настолько, что меня просто не выпускают из дорожной ловушки, в которой я оказался, неторопливо, но целеустремленно, следуя за громадой автобуса. Автобус, упершись в препятствие, не задумываясь ни на секунду, просто как огромный пароход, двинулся влево, не обращая никакого внимания на, прыснувшие в разные стороны, в панике сигналящие, легковушки Мне с моей иномаркой этот номер повторить не удастся — жалко, очень жалко борта «Ниссана», да и вставать на пару часов для дорожных разборок — только не сегодня. Мне надо успеть забрать разобидевшуюся Наташу из института. Машины шли впритык друг к другу, лишь бы я не выскочил на вторую полосу, и в своем желании земляки были на редкость единодушны — ржавые «копейки» и вальяжные «джипы» не хотели видеть меня в своем ряду.
