Вчетвером они подошли к месту, где убийца сперва спрыгнула с крыши гаражей, а потом запрыгнула обратно. Следы женских сапог на утоптанном снегу отпечатались чётко — в одном месте зияли дырки от каблуков-шпилек, а дальше она бежала на носочках. И не просто бежала, а мчалась. Впрочем, чтобы это узнать, не нужно быть следопытом — её пробежка попала на видеозапись.
— На пальцах бежала, — пробормотал подполковник. — Пятками пользуется только в крайнем случае, вот как здесь — когда приземлялась. Всё правильно, у волчиц пяток нет.
— Возьмитесь за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке, — не обращая на него внимания, предложила Люба крепким парням.
— Чего? — откликнулся один из них.
— Ничего! Руки сцепите! Я наверх полезу. Запрыгнула бы с земли, но увы, не умею, как она. Так что будьте так добры, изобразите из себя подставку.
— На крыше лёд, — напомнил подполковник. — Впрочем, ваше дело. Не смею препятствовать. Падайте, ломайте руки, ноги, шею — всё что хотите. Патологоанатом тут недалеко, так что всё в порядке.
Люба с фонарём в руках залезла на сцепленные руки оперативников спецслужбы, они её ещё приподняли, и она переступила к ним на плечи. Восторга они не испытывали, но ей и это было абсолютно безразлично. Если бы понадобилось, она бы и на головы им стала. Но её собственная голова и без того оказалась на уровне крыши, оставалось только немного приподняться на цыпочки, и всё, в ярком свете фонаря она видит всё, что нужно. Глубокий слежавшийся снег, две цепочки следов убийцы до противоположного края, а чуть в стороне от них — то, что она искала.
— Товарищ подполковник, станьте, пожалуйста, вон там, — она посветила на нужное место. — Или поизображайте столб, или поставьте метку.
— Зачем? Что вы хотите отметить?
— Ключи, предположительно от гаража гражданина Хоттабыча. Они валяются на крыше, ждут, пока вы их достанете, — Люба ловко спрыгнула на землю. — Всё, ребята, можете расцепить руки. Собственно, давно уже можно, как только я стала вам на плечи. А вы, товарищ подполковник, распорядитесь раздобыть лестницу. Можно стремянку.
Федералов сверкнул глазами, и понятливые оперативники унеслись на поиски лестницы. Один из них поскользнулся и упал, но тут же вскочил и помчался дальше, едва ли не с той же скоростью, что девушка-убийца. Вернулись они почти сразу, но теперь бежали не так быстро — мешали стремянка и грабли, которые они несли. Подполковник их обругал, он всё ещё неподвижно стоял на месте, и изрядно замёрз. Лестницу расставили, один из оперативников полез по ней вверх, другой её на всякий случай придерживал. Ни тот, ни другой на ругательства своего командира совсем не обратили внимания, видно, давно привыкли.
Тот, что добрался до крыши, пошарил по ней рукой, крикнул нижнему «Не достаю, давай грабли!», и получил их. С садовым инструментом дело пошло на лад, ключи вместе с целым сугробом снега рухнули на голову подполковника. Люба с трудом сохранила серьёзное выражение лица, и даже помогла федералу отряхнуться.
— Ключи смело можете брать, — разрешила она. — Девица была в перчатках, так что «пальчиков» тут нет. Ну, открывайте же гараж!
— Там может быть бомба, — возразил подполковник.
— Глупости! Она пробыла в гараже не больше полминуты.
— С её скоростью тридцати секунд хватит, чтобы поставить три бомбы. Никогда не видел таких шустрых дам.
Не вступая в спор, Люба сама подняла ключи и зашагала к гаражу Хоттабыча. Федералы, наоборот, попятились, видно, в самом деле верили, что дверь может быть заминирована. Что ж, их готовили к борьбе с терроризмом, а среди террористов масса умельцев, готовых за десять секунд заминировать что угодно. Впрочем, подполковник пересилил страх, а может, разумную осторожность, и поплёлся за ней, старательно изображая решительность. Люба так и не поняла, кому он демонстрировал отвагу — ей или своим подчинённым.
Возле самых дверей подполковник подрагивающими руками вырвал у неё ключи, с трудом попал в замочную скважину и дёрнул дверь на себя. При этом он непроизвольно зажмурился, явно ожидая взрыва, и у Любы возникло огромное искушение выстрелить из пистолета у него под ухом, но она устояла перед соблазном, понимая, что никто эту шутку по достоинству не оценит. В гараже горел свет, а работающий электронагреватель дарил тепло. Возле красного «Форда» Люба увидела две табуретки, на одной стояла изрядно початая бутылка водки и простенькая закусь, прямо в банках — маринованные грибочки и солёные огурчики, а на другой восседал пьяненький Хоттабыч.
— О, молодцы! — обрадовался он. — Я вас тут давно жду, а вы всё не шли да не шли. Присоединяйтесь, а то мне одному вкушать водочку как-то даже неудобно.
— Глядите-ка, живой, — прошипела Люба, отнюдь не питавшая к Хоттабычу никаких добрых чувств. — Зачем же вы сюда патологоанатома тащили? Да и взвод спецназа тоже.
— Роту, — поправил подполковник. — Не полностью укомплектованную, но всё же роту, а не взвод. Что вы в связи с этим предлагаете, товарищ Сорокина?
— Пристрелить старого негодяя.
— Признаю, что у вас есть причины плохо ко мне относиться, — сказал Хоттабыч, жуя грибочки. — Но давайте прекратим нашу вражду. Вы мне разок врежете, и будем считать, что мы квиты. То есть, не имеем друг к другу никаких претензий. Собственно, я и так не имею, а вы…
— Не самое лучшее предложение, товарищ Хоттабыч, — прервал его подполковник. — Если товарищ Сорокина вас ударит, боюсь, вы вряд ли выживете. Ваша вражда на этом, конечно, прекратится, но вы же явно имели в виду что-то совсем другое. Лучше расскажите нам, как вы очутились в запертом гараже.
— Когда я сюда входил, двери были не просто открыты, а распахнуты. Я же выезжать собирался. Уже за руль почти сел. Но тут в глазах потемнело, и всё. Давление, наверно. У моей жены такое иногда бывает, она гипертоничка. А у меня — в первый раз. Всегда бывает первый раз, вот сегодня он был у меня. А когда я в себя пришёл, вижу — лежу на переднем сидении, темно, как у негра сами знаете где, и это потому, что гараж закрыт. А ключей у меня нет, куда-то делись. Нет их нигде, ни в салоне, ни в гараже. А я точно помню, что в руках их держал, когда потерял сознание.
— И что было дальше?
— А ничего особенного. Включил свет, ключи поискал, не нашёл, это я уже говорил. Потом подошёл к дверям, стал кричать, на помощь звать. Только не пришёл никто.
— Телефона у вас с собой не было?
— Как же не было? Был, конечно! Только с него уже никому не позвонить, — старик показал на полку, где между фанерными ящиками с каким-то неописуемым хламом лежали бренные останки мобильного телефона. — Наверно, я на него в темноте наступил, и не заметил этого.
