Возразить мне было нечего. Но я знала человека, который всегда мог возразить, немедленно ему позвонила и кратко ввела в курс дела.
— Вы должны были поставить меня в известность раньше, Елена Михайловна. Ваше поведение недопустимо легкомысленно! — отругал меня Мелентий. — Впрочем, исходим из того, что есть, а не из того, чего бы хотелось. Дайте трубку Нежному, попытаюсь решить вопрос с ним.
Говорили они несколько минут. Точнее, что-то говорил Мелентий, а Нежный только вставлял изредка ‘ага’, ‘угу’ и ‘понятно’. Наконец, майор отдал мне телефон.
— Ну, Мелентий, ну и жучара! — восхищённо высказался он. — Вот же хитёр бобёр!
— Мелентий? — жалобно повторила Анжела. — Только его не хватало для полного счастья! Юрий Николаевич, во что я влипла?
— Пропала одна женщина. Есть основания предполагать, что она побывала в твоей машине. Эксперты наверняка найдут там следы её крови и, возможно, отпечатки. А ты ещё и скрыла от работников полиции, что подвозила её. И не просто скрыла, а дала заведомо ложные показания. Как, по-твоему, расценит это любой судья? Особенно, учитывая твоё прошлое? Откупиться даже не надейся, номер не пройдёт, сама видишь, какие люди здесь имеют интерес.
— Я ничего не говорила, потому что так приказал Марио.
— Ты хочешь втянуть в это ещё и Марио? Уверен, он будет доволен, и щедро тебя отблагодарит.
— Так что мне делать?
— Для начала колись, и я посмотрю, насколько ты в этом замешана.
— Совсем не замешана! Даже если докажете, что подвезла её.
— Смотри, Анжела, что у нас получается. О том, где находится эта гражданка, знали трое — она сама, хозяйка квартиры, где она спряталась, и ты. Она пропала. Хозяйка — вне подозрений. Так кто шепнул адресок тем, от кого она пряталась? Не подскажешь? Если будешь играть в молчанку, я именно в таком виде и отдам дело прокурору. А если что и упущу, поможет Мелентий по старой дружбе.
— Убедили, — решилась Анжела. — Только наедине, хорошо?
— Всем приятного вечера, — пожелал Нежный и добавил для охранника: — Обеспечь, чтобы никто не вёл запись. А то — ты меня знаешь.
— Сделаем, Юрий Николаевич, — кивнул тот.
Нам с Юрой ничего не оставалось, как уйти. У нас за спиной охранник, а судя по всему, начальник охраны, разгонял в коридоре небольшую толпу зевак, состоящую из официантов с редкими вкраплениями поваров.
На выходе метрдотель вручил нам счёт, предварительно осведомившись, намерена ли я платить за Анжелу. Судя по сумме, или Анжела, ожидая нас, устроила пир на весь мир, или нас подло обжулили. Я расплатилась кредиткой и пообещала себе узнать у мужа, принадлежит ли ему ‘Аврора’, и если принадлежит, устроить тут небольшое служебное расследование.
* * *
После этих идиотских событий меня всю трясло, и я предложила сесть за руль Юре. он отказался, показав свои руки — они дрожали посильнее моих. Сама себе удивилась: с чего это я вдруг решила, что у парня железные нервы? Плюхнулась на водительское место, но мотор заводить не спешила, ждала, пока приду в норму. Но чем дальше, тем становилось хуже, и я уже подумывала вернуться домой на такси, а ‘Матиз’ оставить на стоянке ресторана.
— Тётя Лена, раз уж мы пока никуда не едем, объясни мне, что там происходило, а то я половины не понял, — попросил Юра, устроившийся рядом.
— Чего ты не понял, человек Мэрского? Мне казалось, у меня всё под контролем, но она достала пистолет, и я чуть не обмочилась от страха. Ты это хотел услышать?
— Нет. Я и сам перепугался не меньше тебя. Тебе нечего стыдиться.
— Спасибо, утешил. Только мне стыдно не за страх, а за тупость. Я ужасная трусиха, и свыклась с этим давно. А вот дурой быть неприятно. Любой бы догадался, что у такой бабы может быть оружие, а я — нет.
— Я тоже. Только оружия у неё всё-таки не было. Пугач — не пистолет.
— Для меня это был пистолет.
— Хорошо, тётя Лена, в этом ты была дура. А я хочу спросить о другом.
— Извини, но я не хочу ни о чём говорить. Нет настроения.
— Но ты должна! Я же у тебя Ватсон, не забыла? Холмсу он в основном для того и нужен, чтобы всё ему объяснять, иначе читатель не узнает разгадки.
— Плевать мне и на читателя, и на Ватсона. Ты можешь пять минут посидеть молча?
— Нет. Я перенервничал, и у меня словесный понос. Так это папа называет.
— Тогда, Юрочка, говори сам собой, только сначала выйди из моей машины.
— Не хочу, я уж лучше тут как-нибудь. Итак, почтеннейшая публика, всё внимание на арену! Дрессированный доктор Ватсон продемонстрирует вам чудеса дедукции.
— Ты часто упоминаешь цирк, причём совсем не к месту.
— Вот об этом я уж точно говорить не хочу.
— Ты испугался клоуна?
— Никого я в цирке не пугался. Просто тебе будет неприятно. Не скажу.
— Пережила бы как-нибудь. Сегодня уже было столько неприятностей, что ещё пара-тройка пройдут незамеченными. Но нет, так нет. Просто демонстрируй мне чудеса дедуктивной дрессировки.
— Анжела не пьёт и не курит, что для владелицы такого заведения странно. А ещё она не накрашена и одета в унисекс.
— Какие ты слова знаешь, — восхитилась я. — Этому в английской школе учат?
— Разве здешние школьники не знают, что такое унисекс?
— Кто как. Ты продолжай. Что она трезвая и ни разу не закурила, я тоже заметила. Трудно было не заметить. Выводы какие?
— Она не накрасилась, готовясь к встрече с девицей, которая хочет у неё работать. В смысле, она так о тебе думала. Почему?
— Наверно, потому, что ей плевать на мнение этой девицы.
— Но она пошла в таком виде в ресторан. Это не случайность, а демонстративное поведение, и для него должны быть причины. Она показывает миру, что не та, которая курит, пьёт, обильно красится и сексуально одевается. То есть, подчёркивает, что она не стриптизёрша. А это значит, что в прошлом она была именно стриптизёршей.
— Юра, ты наивный чукотский юноша, — я даже нашла в себе силы рассмеяться. — Всё почти правильно, но профессию, дорогой Ватсон, вы не угадали. Нежный попрекал её прошлым, забыл?
— И что?
— Стриптизёрша — вполне нормальная профессия. Тем более, для владелицы ночного клуба. А он говорил, что судья это учтёт. Анжела была проституткой, Юрочка. Её сутенёр поднялся, и вместе с ним поднялись некоторые его девицы. Эта — толковая, и способна так сяк руководить клубом. Но — не владеть! Марио бы этого не допустил. Ты же видел, она до сих пор его боится.
— Не понимаю. Ты с самого начала знала, что она — подставное лицо. А доказательства твои появились потом.
— Считай это интуицией. Или ясновидением.
— А как ты определила, что именно она подвозила Светлану? Тоже ясновидением?
