нём рубашка с длинным рукавом, хоть сейчас и лето. На его коже змеятся неровные
белые и уродливые розовые линии.
Шрамы.
— Сколько вам лет? — настойчиво спрашивает мужчина. Я осознаю, что он
носит длинные рукава, потому что эти шрамы — не единственные.
— Мне семь, — отвечает Мэлоди, останавливаясь рядом со мной. — Но Кэсси
только шесть.
Воспоминание переменяется, и внезапно я бегу домой. Я бегу…
Ночь. Я в постели. Я слышу тяжелый удар. Приглушенные голоса.
Что-то не так. Я знаю это, и я думаю о старике в саду. Он разозлился на нас с
Мэлоди. Возможно, он здесь. Возможно, он зол. Возможно, он съест меня прямо сейчас.
Ещё один удар. Крик.
Мамочка?
Теперь я на верхней ступеньке лестницы. Внизу что-то есть.
Что-то большее.
Что-то тяжелое.
Внезапно на лестнице оказывается моя мать. Она опускается передо мной на
колени.
— Возвращайся в кровать, малышка, — на её руках кровь.
— Приходил старик? — спрашиваю я. — Он тебя ранил?
Мама целует меня в лоб.
– Это просто сон.
Я вернулась в настоящее, всё ещё прижимаясь к Дину. Моя голова покоилась у него
на плече, а его руки ласково перебирали мои волосы.
— На руках моей матери была кровь, — прошептала я. — В ночь, когда мы уехали
из Гейтера, я что-то слышала. Возможно, драку? Я была на втором этаже, и видела что-то
у подножья лестницы, — я сглотнула. У меня так сильно пересохло во рту, что я не могла
говорить. — На её руках была кровь, Дин, — выдавила я, не позволяя себя остановиться.
— А потом мы уехали.
Я подумала об остатке воспоминания.
— Есть что-то ещё? — спросил Дин.
Я кивнула.
— В тот день, когда мы уехали, — отстраняясь от него, сказала я, — я почти
уверенна, что я встретила Малкольма Лоуелла.
ГЛАВА 43
Дед Найтшэйда всё ещё жил в доме на холме, откуда открывался вид на Ранчо
Покоя.
Малкольму Лоуеллу было под девяносто. Он был прикован к инвалидному креслу и
— как сообщила агентам Стерлинг и Стармансу присматривавшая за ним медсестра — он
не принимал гостей.
Агент Стерлинг не принимала отказа.
В отеле мы с Дином и Слоан наблюдали за прямой трансляцией с камеры Стерлинг.
Мы прекрасно знали, как сильно она рисковала, показывая свой значок. Если пойдут слухи
о том, что Стерлинг — агент ФБР, Холлэнд Дарби может посчитать Лию угрозой.
Пока медсестра неохотно впускала Стерлинг и Старманса в огромный дом, я снова
окунулась в воспоминания. Лестница. Что-то у её подножья.
Когда мне было шесть, мне казалось, что страшный старик, который накричал на
нас с Мэлоди, и произошедшее той ночью были связаны. Но теперь я понимала, что два
травматических случая могли не зависеть друг от друга. Мой мозг мог связать их только
потому, что они произошли в один день.
Старик напугал меня. И в ту же ночь что-то произошло — что-то, что кончилось
кровью.
— Мистер Лоуелл, — агент Стерлинг села напротив мужчины, выглядевшего не
старше, чем с десяток лет назад. Как и тогда, на нём была рубашка с длинным рукавом.
Шрамы всё равно были видны.
Когда я была маленькой, его шрамы меня напугали. Теперь они рассказали мне о
том, что на протяжении тридцати трёх лет Малкольм Лоуелл просыпался с видимым
напоминанием о нападении, стоившем жизней его дочери и зятю.
— Специальный агент Стерлинг из ФБР, — поза агента Стерлинг подражала позе
старика — прямая и неуступчивая, не смотря на его возраст. — Это агент Старманс. Нам
нужно задать вам несколько вопросов.
Несколько секунд Малкольм Лоуелл молчал, а затем произнёс:
— Нет, — сказал он, — не думаю, что вам это нужно.
Она хочет задать вам несколько вопросов, — подумала я. — Есть разница.
— У нас есть основания полагать, что убийство вашей семьи может быть связанно
с текущим расследованием серийных убийств, — агент Стерлинг не лгала, но и не
раскрывала подробностей. — Мне нужно узнать то, что вы знаете о первых убийствах.
Правая рука Лоуелла опустилась на его левый рукав. Кончики его пальцев
коснулись шрама.
— Я рассказал полиции всё, что знал, — проворчал он. — Больше рассказывать
нечего.
— Ваш внук мертв, — агент Стерлинг не попыталась смягчить эти слова. — Его
убили. И мы бы очень хотели найти убийцу.
Я мельком взглянула на Майкла.
— Скорбь, — произнёс он. — И больше ничего.
Малкольм Лоуелл отказался от своего внука, когда мальчику было всего девять, но
больше чем тридцатью годами позже, он скорбел о его смерти.
— Если вы что-то знаете, — произнесла агент Стерлинг, — что-то угодно, что
могло бы помочь нам найти того, кто на вас напал…
— Меня били ножом множество раз, агент, — непреклонный взгляд Лоуелла
встретился со взглядом агента Стерлинг. — По рукам, ногам, животу и груди.
— Вам внук видел нападение? — спросила агент Стерлинг.
Ответа не последовало.
— Он принимал в нём участие?
Всё ещё никакого ответа.
— Он закрывается, — по аудиосвязи сказал агенту Стерлинг Майкл. — Какие бы
эмоции не вызвали в нём ваши слова лет двадцать назад, теперь он не позволяет себе
чувствовать.
— Звучит знакомо? — спросил у меня Дин.
Я подумала о Найтшэйде, упрямо молчавшем в ответ на вопросы ФБР, как сейчас
молчал его дед. Он узнал о силе молчания из первых рук.
— Спросите его о моей матери, — сказала я.
Агент Стерлинг сделала кое-что получше. Она достала снимок — я даже не знала,
что он был у ФБР. На фото моя мать стояла на сцене, её глаза были густо подведены
черной подводкой, а её лицо пылало эмоциями.
— Вы узнаете эту женщину?
— Зрение уже не то, — Малкольм Лоуелл едва взглянул на фотографию.
— Её звали Лорелея Хоббс, — агент Стерлинг позволила этим словам повиснуть в
воздухе, используя тишину, словно оружие.
— Я её помню, — наконец, сказал Лоуелл. — Её дочь дружила с хулиганами Ри
Симонс. От них было много проблем.
— От вашего внука тоже были проблемы? — мягко спросила агент Стерлинг. — А
до него, от вашей дочери?
Наконец-то он отреагировал. Лоуелл несколько раз сжал и разжал кулаки.
