Наконец-то он отреагировал. Лоуелл несколько раз сжал и разжал кулаки.
— Он сердится, — сказал Стерлинг Майкл. — Злость, отвращение.
— Мистер Лоуелл? — надавила агент Стерлинг.
— Я пытался научить мою Анну. Пытался удержать её дома. В безопасности. И как
всё для неё кончилось? Она постоянно сбегала из дома и забеременела в шестнадцать, —
его голос дрожал. — А этот мальчик. Её сын. Он прорезал дыру в заборе и добрался до
забытой богом общины, — Лоуелл закрыл глаза. Он опустил голову так низко, что я не
могла различить черты его лица. — Тогда стали появляться животные.
— Животные? — склонив голову на бок, переспросила Слоан. Она явно этого не
ожидала. Как и я. Вот только, стоило Малкольму Лоуеллу произнести слово «животные», я
знала, что он имел в виду их трупы.
— Не чистые убийства, — Лоуелл снова взглянул в камеру с тяжелым блеском в
глазах. — Эти животные умирали медленно, в мучениях.
— Вы решили, что это дело рук Мэйсона? — агент Старманс заговорил впервые за
весь разговор.
Последовала долгая пауза.
— Думаю, он наблюдал.
Ты
Ты была прикована к стене на протяжении часов. Часами ты истекала кровью.
Но в действительности, ты была скованна и изранена годами. До этого места. До
хаоса и порядка.
До ножей, яда и пламени.
Когда Лорелея была ребенком, это ты лежала в её постели.
Ты переживала то, что она не могла пережить.
Делала то, на что она была неспособна.
Проходят секунды и минуты, и ты чувствуешь, что она готова выбраться из
укрытия. Готова появиться.
Не на этот раз. На этот раз ты никуда не уйдешь. На этот раз ты останешься.
Наступает ночь. Возвращаются Владыки. Они даже не догадываются о том, кто
ты такая. Что ты такое.
Они привыкли к спектаклям Лорелеи.
Пусть увидят твои.
ГЛАВА 44
Когда время перевалило за полночь, я знала, что её один день прошел без ответов.
Четвертое апреля. Где-то там агент Бриггс ждал появления следующей жертвы Владык —
привязанной к шесту для чучел и сожженной заживо.
Я не могла уснуть, так что я сидела на нашей кухоньке, глядя в ночь и размышляя о
Мэйсоне Кайле и Кейне Дарби, о мертвых животных и чем-то массивном и тяжелом у
подножья лестницы.
Это было тело. Когда мне было шесть, я этого не понимала, но теперь мне хватило
даже части воспоминания. Я старалась забыть об этом, старалась не вспоминать с тех
самых пор, как мы приехали в город.
— Не обижайся, но у тебя инстинкты выживания планктона.
Я подпрыгнула и соскользнула со стола. Из тени вышла Лия.
— Расслабься, — сказала она. — Я пришла с миром, — она ухмыльнулась. — В
основном.
На Лие была белая униформа, которую носили все люди Холлэнда Дарби, а не
белая рубаха, в которой я видела её в последний раз. С момента нашего знакомства, она
ещё никогда не позволяла кому-то другому контролировать свою одежду.
Она ещё никогда не выглядела такой пустой.
— Как ты прошла мимо агента Старманса? — спросила у неё я.
— Так же, как выбралась из Ранчо Покоя. Красться куда-то тайком — это ещё одна
форма лжи, и, видит Бог, моё тело талантливо во вранье даже больше, чем мой рот.
Что-то в словах Лии заставило меня заволноваться.
— Что произошло?
— Я забралась туда, а потом я выбралась, — Лия пожала плечами. — Холлэнд
Дарби очень много обещает. Что он никогда меня не обидит. Что он меня понимает. Что
Ранчо Покоя нечего скрывать. Всё это — враньё. Конечно, самую интересную ложь я
услышала не от Дарби. А от его жены.
Я попыталась вспомнить то, что говорилось о миссис Дарби в документах полиции,
но она была всего лишь сноской, декорацией в Шоу Холлэнда Дарби.
— Она сказала, что они никак не причастны к тому, что случилось с «той бедной
семьей» много лет назад, — Лия дала мне несколько секунд на то, чтобы осознать, что она
видела в этих словах ложь. — А ещё она сказала, что любила своего сына.
— Это не так? — я подумала о Кейне, которого знала моя мать. А затем — о теле у
подножья лестницы и крови на её руках.
Я слышала удар. Кейн был там? Он что-то натворил? Или это была моя мать?
Опасно задавать вопросы, — предостережение Кейна эхом отдалось в моей голове.
— Твоя подруга на Ранчо будет в порядке, но ты не была бы, окажись ты на её месте.
— Агент Стерлинг говорила с Малкольмом Лоуеллом, — пытаясь разобраться с
мыслями, скопившимися в моей голове, я рассказала Лие всё, что знала. — Ещё до
убийства родителей Найтшэйда, кому-то на Ранчо Покоя нравилось убивать животных.
— Звучит жизнерадостно, — ответила Лия. Она достала из мини-бара банку
«Доктора Пеппера» за четыре доллара. Пока она это делала, мой взгляд замер на её
запястье. На её коже виднелись воспаленные красные линии.
— Ты себя поранила? — у меня пересохло во рту.
— Конечно же, нет, — Лия взглянула на своё запястье и соврала мне прямо в лицо.
— Эти линии появились по волшебству, а не потому, что я пыталась убедить Дарби в
истории о том, какой опустошенной я себя чувствую.
— Причинять себе боль — это не то же самое, что надеть костюм, Лия.
Я ждала, что она отмахнется от моих слов, но вместо этого она посмотрела мне в
глаза.
— Мне не было больно, — негромко сказала мне она. — Не по-настоящему. Это
ничего не значило.
— Ты не в порядке, — прошептала я. — Ты не была в порядке до того, как пошла
туда, и ты точно не в порядке сейчас.
— Я забыла, каково это, — без каких-либо эмоций в голосе произнесла Лия, — в
один момент быть особенной, а в другой — быть ничем.
Я вспомнила о том, что Дин рассказал мне о детстве Лии. Когда ты радовала его,
тебя поощряли. А когда ты огорчала его, он опускал тебя в яму в земле.
— Лия…
— Мужчина, с которым я выросла? Он контролировал всё и всех в моей жизни. Он
никогда нас не бил, — Лия отпила газировку. — Но иногда ты просыпался, и все вокруг
знали, что ты — недостоин… Отвратителен. Никто с тобой не говорил. Никто на тебя не
смотрел. Словно тебя и не существовало.
Я слышала смысл, похороненный в этих словах . Твоя собственная мать смотрела
сквозь тебя.
— Если ты чего-то хотел — еды, воды или место для сна — ты должен был идти к
