— Я бы хотел узнать от вас что-нибудь об этих де Меневалях, — попросил он. — Думаю, это будет неплохой материал для романа.
Аббат положил руку на плечо Филипа и пристально взглянул ему в глаза:
— Поверьте, друг мой, подобные вещи не для книг, то есть не для таких книг, какие пишете вы. Ваши сочинения об ужасах, такие талантливые и популярные, — детский лепет по сравнению с тем, что происходило когда-то вон в том замке на горе — и больше не происходит, слава господу.
Через несколько минут монсеиьор извинился и попрощался, оставив Филипа в некоторой задумчивости, а его жену — в сильной тревоге. Филип поступил весьма благоразумно, ничего не рассказав об этом разговоре ни Пьеру с рабочими, ни месье Гасиону, когда сидел у него дома за стаканчиком черносмородиновой наливки. На самом деле он узнал кое-что о Меневалях из надписи на пивной кружке, но ни с кем не стал делиться своим открытием, даже с Анжелой.
А с ней вечером того самого дня случилось необычное происшествие. Наступали сумерки, молодая женщина работала на террасе одна; она больше не боялась тихого плеска воды, он стал привычным, и даже туман не выводил ее из равновесия. Анжела подрезала ветки старого дерева, нависавшие над балконом.
Работа была почти закончена, не хватало лишь нескольких завершающих штрихов, и в свете электрической лампы, висевшей над застекленными двойными дверями, терраса выглядела весьма элегантно. Анжела спускалась в дом, чтобы спросить о чем-то Филипа, а когда она вернулась, последний луч заходящего солнца уже угасал за гребнем горы. Печальный пейзаж произвел на нее удручающее впечатление, и она сидела некоторое время, блуждающим взглядом осматривая склон, раскинувшийся перед ней. И вдруг она скорее почувствовала, чем увидела, как внизу, в саду, какая-то тень на миг показалась из-за ствола дерева и тут же скрылась.
Она сама не знала, почему сделала то, что сделала, но, повинуясь некоему непонятному импульсу, внезапно наклонилась, подобрала тяжелую срезанную ветку, бесшумно подошла к краю террасы и швырнула ее в сад. Ветка с резким, почти пугающим треском случайно попала именно туда, куда целилась Анжела, — в ствол дерева, за которым скрылась тень.
Из-за ствола выпрыгнуло нечто темное и длинное, словно некая черная полоса пронеслась по воздуху. Существо приземлилось на крышу водяной мельницы. Анжеле показалось, что это крупная серая кошка с огромными желтыми глазами, зловеще сверкнувшими в полутьме.
Мгновение спустя Анжела услышала негромкий шорох — кошка скрылась из виду и, очевидно, пробиралась среди деревьев сада. Скорее взволнованная, чем испуганная, женщина торопливо покинула террасу и поспешила под защиту дома, в каждой комнате которого теперь сиял свет.
На следующий день, когда монсеньор Жоффруа обедал с ними на террасе отеля, Анжела упомянула о кошке. Филип не проявил особого интереса, но на аббата ее рассказ произвел ошеломляющее впечатление. Рука его дрогнула, и коньяк пролился на скатерть. После извинений он сказал с твердостью:
— Такого животного здесь нет.
— Да будет вам, монсеньор, — добродушно рассмеялся Филип. — Ничего в этом нет особенного. По улице, ведущей к Серому Дому, бродят целые дюжины кошек.
Аббат же, не сводя глаз с Анжелы, ответил:
— И тем не менее я настаиваю, что такое животное не существует. Это лишь обман зрения…
Анжела промолчала, и разговор перешел на другую тему. Но время от времени она ловила на себе взгляды аббата, и в глазах его читалась озабоченность.
Работы в доме шли полным ходом. Деревья одевались в осенний наряд, и заброшенный, унылый участок постепенно приобретал опрятный, современный вид. Тревога Анжелы отступила. В ноябре супруги, как и планировали, собрались уехать в Англию, чтобы вернуться в апреле. Им предстояло покинуть Францию в следующий вторник, а пока они бродили по дому, на досуге наблюдая за рабочими и предвкушая грандиозные перемены, которые наступят весной.
Архитектор, которого они наняли, Роже Фрей полностью одобрил идеи Филипа. Филип понял, что может полностью положиться на архитектора и желаемый эффект будет достигнут. Дом должен будет представлять собой смесь старины и современности, предполагались все удобства, но Филип хотел сохранить средневековую атмосферу, особенно в большом холле.
Крышу уже почти закончили, и в восточной стене холла, над камином, пробили два окна.
Насчет этих окон у Филипа были кое-какие идеи, но до своего возвращения он не хотел делиться ими с Анжелой и рабочими.
Во время отсутствия хозяев Пьеру и его людям предстояло закончить крышу, вставить рамы и застеклить окна, установить котел центрального отопления, замостить площадку перед домом и построить гараж, отчистить и оштукатурить стены комнат и обшить большой холл дубовыми панелями. Филип уже представлял себе, какой эффект будет производить дом.
Рабочие начали отскребать стены большого холла; леса и электрические провода уходили на головокружительную высоту над плиточным полом; другая группа возилась на крыше, и дом гудел, как потревоженный улей.
Какой поразительный контраст с тем, что Филип и Анжела увидели, впервые появившись здесь! Писатель мерил шагами террасу, курил трубку и представлял себе, как будет работать здесь над новой серией мистических романов.
Издатель был доволен его творениями, и Филип не сомневался, что в этом столь располагающем к работе месте достигнет еще больших результатов. Если бы только Анжела полюбила Серый Дом… Ему показалось, что в последнее время дом нравится жене больше, и он был уверен, что, увидев кухню, оснащенную сверхсовременной техникой, она будет от Серого Дома в таком же восторге, как и он сам.
Внезапно размышления Филипа прервал крик.
Через несколько мгновений Филип услышал громкий топот — кто-то бежал по каменному полу. Это был Пьер.
— Месье!
В голосе его ощущалось необычное возбуждение. Филип торопливо направился к строителю. Они достигли порога большого холла одновременно, и секунду спустя возбуждение Пьера передалось хозяину.
Рабочие отчищали стену, подготавливая ее к оштукатуриванию. Филип давно вынашивал идею фрески, которая стала бы главным украшением холла, и вот, похоже, он получил то, что хотел. Под слоем грязи и старой штукатурки на стене обнаружилась роспись.
Рабочие расчистили пока только участок, на котором был виден старинный мундир с золотыми пуговицами. Филип взобрался на леса и принялся рассматривать появляющееся из-под слоя грязи изображение. Пьер тоже схватил тряпку и ведро с водой, и все четверо лихорадочно принялись отмывать стену.
