— Учитель, который родного ребенка не выучил?
— Или наоборот — заучил. Был в моей практике случай — ладно в дедовой. Поймал он вора… вот не поверишь! Сын профессора, доктора наук, сам кандидатскую защитил, причем не по гуманитарным предметам, образованный, грамотный… мог бы жить да радоваться. Деду любопытно стало, он и спросил, как человека — с чего вдруг? Ведь не мог не понимать, чем веревочка завьется, не мог не сообразить. Не тупой гоблин, чтобы от отсидки до отсидки по жизни ковылять! И заработать мог иначе! Так почему?
— Почему?
— Как сказал этот человек — да достали они все, твари такие!
— Серьезно? Кто его достал?
— Родители. Принялись за образование ребенка аж с пеленок, с таким пылом, что он к десяти годам возненавидел всю классику оптом — от литературы до музыки, шарахался от любого обучения… кое-как тянул, потому что бабушка была жива, не хотел ее огорчать. А как бабки не стало, пустился во все тяжкие. С его слов, родители, пытаясь сделать как лучше, всю жизнь ему переломали.
— Ты имеешь в виду, что и здесь такие же семьи?
— Именно. Хотеть они могут как лучше, а вот получаться у них будет сплошная похабщина.
— Может быть. Ты поэтому не хотела сюда Кравцова приглашать?
— Ага. Я его не знаю, может, он от такой заявки взбесится.
— Взбесится, — согласился Кирилл. — А куда деваться?
— Это ты сам решай, куда тебе деваться от непосредственного начальства, тут я не помощница.
— Кравцов не мой начальник.
— А кто — твой? И чей тогда начальник он?
— Все бы тебе знать…
— Все не обязательно, но то, что касается поисков пропавших девочек — желательно.
— Это их точно не касается.
— А если подумать? Мог кто-то похитить эту Маргаритку, чтобы насолить не твоему шефу?
Кирилл коротко выругался.
— Злыдня ты!
— Ведьма я. Ведь-ма. И не собираюсь меняться.
— А предположения ты строишь как ведьма, или как участковый?
— Как участковая ведьма, — вывернулась Ирина.
Оборотень почесал в затылке и принялся строить версии.
— Если бы Маргариту похитили, чтобы насолить Кравцову, то зачем похитили остальных девушек. И вообще… получается, это уже вторая серия?
— Если не больше, — сморщила нос Ирина. — Слушай, ты, как оборотень, ничего не знаешь?
— Знаю. А что именно тебя интересует: оружие, работа с взрывчатыми веществами, Библия, Евангелия?
— Шикарная подборка, — кивнула Ирина. — Нет, все намного проще. Кирилл, ты не думал, что вокруг Кораблика разворачивается какая-то неуместная активность?
— Сексуальная?
— Сексаульная! Если не хочешь рассуждать серьезно — сейчас в секс-аул и отправишься.
— Это куда?
— В Голландию!
Угроза была признана серьезной, Кирилл задумался.
— Ириш, я не краевед.
— Я тоже. Я историю своего-то края рядом не знаю, а уж Кораблика… я же не местная.
— А кто может знать?
— Я думала, может, у вас в церковных архивах что-то есть? Там, к примеру, в лето тысяча шестьсот лохматого года злобный тать и коварный антихрист Ромка Крокодильский пытался на камне принести в жертву ажно шестнадцать девственниц. Скончался на двенадцатой, особо извращенным способом, — опошлила Ирина.
Кирилл серьезно задумался.
— Я поговорю, конечно. Но сильно на церковные архивы я бы не рассчитывал.
— Почему?
— Потому что бумага прекрасно горит. А большевики…
— Они тоже идиотами не были, разве нет?
— Разве да, но верхушка. Главари обязаны быть умными и грамотными. А всякие 'Матросы на зебрах', или 'революционно настроенные массы'… думаю, ты понимаешь, что особого интеллекта там не было, а вот желание пограбить — присутствовало.
— Архивы? Пыльную бумагу?
— Что с того? Ежели где бумага, там и клады могут быть зарыты, и сведения о них оставлены. Или просто… бумага — отличное средство для растопки. Первая мировая война, революция, вторая мировая война, коммунизм — представляешь, как потрепало церковные архивы?
Ирина представила и вздохнула.
— Понятно. А где можно еще что-то узнать?
— В краеведческом музее, — предположил Кирилл. — Нашем или областном, к примеру.
— А в Кораблике он есть?
— Даже не представляю…
В двери повернулся ключ. Вернулась тетя Света.
— Мяу! — первым поздоровался Сим.
— Добрый вечер, — громко произнес Кирилл.
— Дети, — обрадовалась пожилая женщина. И достала из сумочки 'кошачьи лакомства'. Пакетик с ярким принтом и вкусняшкой внутри. — Здравствуй, Кирюша!
— Пойдем, Симон, я тебя чем-то угощу.
— Мяу.
Через пять минут тетя Света вернулась на кухню.
— Как у вас дела?
Ирина пожала плечами.
— Да вот, сидим, обсуждаем… тетя Света, а в Кораблике есть краеведческий музей?
— Есть, конечно. Улица Лаврушина, двенадцать.
— Ой, как здорово! А он еще жив?
— А почему ему не быть живому? В музеи кое-как средства еще вливают, — пожал плечами Кирилл.
— Да, только жить на эти средства практически невозможно, — горестно вздохнула тетя Света. — Забавно, при коммунистах во всех городах были клубы, музеи, картинные галереи, дворцы пионеров, клубы и кружки по интересам. Сейчас все позакрывалось. Никому ничего не нужно.
— Зато сейчас все церквями уляпано, — кивнула Ирина. — Нечего вам знания получать, быдло, молитесь — и будьте счастливы.
Кирилл сморщил нос.
— Просто раньше у людей было больше времени и денег. А сейчас они живут в обстановке постоянного стресса. Куда с ним пойти?
— На рыбалку, — тут же отозвалась Ирина. — В лес, в кабак, по магазинам, наконец, к психотерапевту. А в церковь надо топать в последнюю очередь.
— Это еще почему?
— Потому что поп — тоже живой человек. И пристрастный, и не всегда хорошо образованный, и не особо желающий вникнуть в твою проблему. Ты же ему конкретно за это не платишь?
— Ты неправа. Сейчас в семинарии дают очень хорошее образование.
Ирина пожала плечами.
— Не знаю. Но сколько туда народу шло, чтобы откосить от армии… я бы таким не доверялась.
— И после армии туда тоже шли. К Богу можно прийти любым путем.
— Вот именно, — тетя Света сдвинула брови. — К Богу. А не в церковь.
— В чем разница? Церковь — это дом божий, разве мало?
Тетя Света покачала головой.
— Не знаю… понимаешь, Кирюша, церковь, конечно, не самое худшее место. И лучше туда, чем в пивнушку. Но как-то это… нехорошо, что ли?
— Нехорошо?
— Вот ты представь. Творец, который создал нашу вселенную, звезды, планеты, мировую гармонию… сидит он, отдыхает — и тут ему в ухо: дай, дай, дай, ну дай рабу твоему… вот я бы по шее дала. Как минимум. За надоедливость, тупость и назойливость.
Ирина хрюкнула.
— Запросто. А еще — если мы создания Божии — значит, в каком-то смысле мы — его дети. Разве нет?
— Можно и так сказать, — согласился оборотень.
— А ты бы обрадовался, если б ребеночек, с полтонны теленочек, до седых волос к тебе с каждым чихом бегал? Ладно еще, что-то реально серьезное. Но ведь несут-то всякую чушь! Вообще ни о чем, ни о ком… кто с соседями поссорился, кто подумал не о том, на кого посмотрели косо — если у человека реальная, серьезная проблема, ему не до бегов по храмам.
— А если больше и бежать-то некуда?
— И туда не стоит. Помочь — не помогут, а хуже стать может.
— Ты неправа.
— А я и не претендую, — отмахнулась Ирина. — Но моя бы воля — я бы на церковь налог возложила.
— И какой?
— Равноценный. На каждую построенную церковь — строить и что-то для людей. К примеру, хочешь ты строить храм? Сначала строишь детский садик, потом уже храм. Или школу. Или какой дом творчества. Или музей… да мало ли объектов? Хоть бы новый корпус в больнице выстроили да подарили, чай, не бедствуют.
— Ириш, ты представляешь, какие это дикие деньги?
— А ты представляешь, как выбешивает наглость? Постоянно, интернет не откроешь — реклама вылезает. Собираем на храм, ремонтируем часовню, строим церковь… да мне-то какая разница! Кому надо и так найдет, а кому не надо — ни копейки не даст! Надоели!
