— Копию муниципу и копию в Перепись, — сказал он.
Девушка с дрожью взяла конверт — ее щеки покраснели, а глаза вспыхнули огнем.
Роберта, с носом укрывшись под одеялом, прислушивалась к стуку дождевых капель по крыше дома. Она впервые за долгое время наслаждалась утренним бездельем. Грегуар, который встал, чтобы приготовить завтрак, появился с подносом, словно прислуга из четырехзвездочного отеля. Он поставил поднос между ними и улегся поперек кровати.
— Вы — чистый ангел, — вздохнула Роберта, увидев завтрак, который он соорудил. Роземонд нахмурился. И тут же исправилась. — Конечно, самого низшего разряда.
Они принялись за еду в полном молчании. Но Роберта Моргенстерн никогда не умела долго молчать.
— Как дела у нашей пишущей машинки?
— Собирается начать исторический роман, но еще не выбрал эпоху. Подозреваю, что наш Пишенетт немного чокнутый.
После тартинки и половины чашки кофе Роберта воскликнула:
— Ощущаю себя свободной! Прощай, Криминальный отдел! Прощай, заботы!
Роземонд макал хлеб со сливочным маслом в кофе с молоком — колдунья всегда возмущалась, видя, как он это делает. Она не стала протестовать, но пробормотала:
— То, что эти две пандоры вернули голема к жизни, ладно. Но то, что образовали настоящее преступное сообщество с Туманным Бароном… — Роземонд собирал крошки тартинки кофейной ложечкой. Роберта продолжила: — Они совершают надругательства над трупами, чтобы на свет появился какой-то ребенок. Это превосходит все, что я могла о них вообразить!
— Мы договорились отложить все тайны в сторону на ближайшие сутки, — напомнил он.
— Простите. Вы правы.
Она шумно допила кофе, хотя знала, что эти звуки чрезвычайно нервируют Грегуара. На этот раз промолчал он.
— Вы все еще хотите отправиться на инаугурацию?
— Еще как. А вы? Эта поганая хинша, — Роберта словно поставила имя Баньши в кавычки, — там наверняка не появится.
Она ненавидит проявления радости. И хин-хин хинши тоже не появится сегодня в Историческом квартале! Отныне все придется расхлебывать Мартино.
— И это имя не следует произносить до завтрашнего утра.
— Ваша правда, — кивнула она, ставя поднос рядом с кроватью. — Что с моей головой?
Наклонившись, чтобы поставить чашку, она сдвинула одеяло до пупка.
— Ой, — воскликнула она, прижав пальцы к губам, словно девственница, которую застали врасплох в неглиже.
Она воспользовалась отсутствием Грегуара, чтобы снять верхнюю часть пижамы.
Роберта пошевелила ресницами в сторону двери, и та бесшумно затворилась. Одеяло опустилось до щиколоток. Нижней части пижамы тоже не было.
— Потанцуем, — предложила она.
— На постели?
— В постели. Огромная разница.
Ключ медленно вполз в замочную скважину и запер дверь на двойной оборот. Дождь подбадривал их, начав с модерато аморосо.
КПП установили у подножия пандуса, ведущего в Исторический квартал. Он состоял из десятка милиционеров. На плакатах, прикрепленных к решеткам, виднелись надписи «Цыгане — Убийцы!» или «Цыгане — кровопийцы!».
Грегуар и Роберта предъявили документы милиционерам, и те пропустили их. Небольшие крытые кабриолеты, запряженные пони, ждали гостей за загородкой. Они сели в первый экипаж. Кучер щелкнул кнутом, и они покатились по кварталу, который из-за тента походил на громадный шапито. Лагуна залила пустырь у подножия пандуса, превратив его в болото. Поверх проложили деревянные мостки.
Они откинули крышу кабриолета, как только оказались на главной улице. Свернули у собора Богоматери направо, миновали подворотню с двумя массивными башнями по бокам и выехали на улицу Парижа. Цыган высадил их и отправился за новыми пассажирами.
На самом деле улица была треугольной площадью, окруженной домами с коньками и крытыми деревянными галереями, с невероятными выступами и фантастическими химерами. Пони были собраны в небольшом стойле с глинобитной крышей. Пол был засыпан сеном и навозом.
— Цыгане еще раз демонстрируют нам свой талант, — сказал Роземонд, поворачиваясь, чтобы оценить воссозданную архитектуру. — Пора присоединиться к небольшому празднику.
Перед домом Никола Фламеля, который называли Высоким Коньком, стояли столы, накрытые Штруддлем, вокруг которых кружила сотня приглашенных. Окорока, паштеты, бутерброды, мясные деликатесы… Повар выполнил все требования, соответствующие празднеству. Посреди груд еды высилась бочка.
— Урожай Фламель? — спросила она у владельца таверны, обменявшись с ним поцелуями.
— Улучшенный с момента последней встречи. Я провел дистилляцию с помощью Эфира, — сообщил он, подмигнув ей.
Он наполнил стакан через кран в дне бочки. Роберта попробовала вино, подмигнула в ответ и с раскрасневшимися щеками присоединилась к Роземонду и Ванденбергу, которые вели оживленный спор с муниципом.
— Мисс Моргенстерн. — Старик поклонился ей. — Слышал, что вы покидаете Криминальный отдел?
— Новость о моей отставке уже дошла до вас?
— Вы не просто кто-то. А господин Фулд еще несколько дней остается одним из моих пятнадцати министров. Должен признать, что пользуюсь этим, чтобы устроить ему тяжелую жизнь. Конечно, с административной точки зрения. — Он пожал плечами. — Честное слово, мне непонятен ваш уход. И заранее благодарен своему министру безопасности, что он наконец отсылает меня к частным заботам.
— Вы еще можете выиграть выборы, — сказал Ванденберг.
— Я, безусловно, пройду первый тур. А потом? — Ректор колледжа молчал. — Поверьте, служить городу, вновь познавшему ненависть и нетерпимость, малоприятная перспектива. Кстати, вино меня преображает, а вас? Мне действительно кажется, что я попал в средневековый Париж. Меня восхищают эти путешествия, не требующие перемещений. Этот запах навоза… Чтобы поверить в истинность, недостает только чумы и холеры.
— Прекрасно сказано, — пробурчала колдунья.
На площади появилось с десяток кабриолетов.
Из них выпрыгнули милиционеры в штатском и заняли ключевые позиции на улице Парижа, пока головной кабриолет продолжал двигаться к буфету. На заднем сиденье восседали Фулд и Мартино — один сиял улыбкой, второй был явно не в себе. Муницип поспешил проглотить содержимое стакана и скривился. Но не из-за вина.
— Простите меня. Обязанности муниципа.
Он пошел навстречу министру безопасности.
— Это было предусмотрено программой? — проворчала колдунья, наблюдая, как они жмут друг другу руки.
— Не думаю, — ответил Роземонд.
Ванденберг протиснулся между ними.
— Нам хотелось бы с вами поговорить. Мы — это я, Аматас, Эльзеар и наши ученики. По поводу метчиков. Вы правы. Надо что-то делать.
