Проектор.
Мы с едва дышащей Миленой смотрели ни на что иное как на функционирующий проектов, выглядящий удивительно по земному — что-то старомодное из советских времен, выполненное целиком из металла, с десятком различных тумблеров, длинной щелкающей лентой и линзой на всю боковину.
— Давний драгоценный подарок — произнес Митомир, выдержав нарочитую паузу и затем бережно проведя ладонью по стоящей на полу игрушке.
Он произнес это таким тоном, что сразу стало ясно — Пальмира не отдаст эту вещь никому и никогда. Даже на время. Сделав еще одну паузу, старик добавил:
— Вещь много поясняющая… Вещь о прошлом здешних бедолаг… Взглянете?
— Еще бы! — сдавленно пискнула Милена, с трудом удерживая тянущиеся к проекту руки — Принцип работы тот же что и везде? А внутрь заглядывали? Я слышу рокот шестеренок…
— Милена… — шикнул я и наш незаменимый техник огорченно затихла, уставившись на стену куда проецировался белый прямоугольник со сложным черным рисунком. Что-то вроде таблицы для наведения четкости? Скорей всего именно так.
Убедившись, что мы готовы внимать, Митомир щелкнул ближайшим к нему тумблером. Картина сменилась, показав первый цветной кадр с не очень четким изображением. Но наш седобородый оператор поколдовал с щелчками и картинка стала идеально четкой и яркой.
Прибрежный пейзаж с обилием кустарниковых зарослей и лесом на заднем плане… Множество полунагих фигур возится у берега, занимаясь различными делами вроде рыбной ловли, разделки мясных туш и разведением костров…
Щелк…
Та же самая картинка, но уже погруженная в густой вечерний сумрак. Резко ярче стали костры, лес слился с общей чернотой, а чуть изменившие положение фигуры полунагих людей теперь были обращены в другую сторону и все они смотрели вверх.
Щелк…
Люди бегут. Бегут прямо «на нас». Лица искажены страхом, матери прижимают к груди орущих детей, бессильные старики стоят на коленях позади, уже сдавшись и лишь в безмолвной мольбе вздымая руки к черному небу.
Щелк…
И снова ясный солнечный день — но лишь отчасти. Слева в эту безмятежную синеву вторглось мрачная черная тень. Виден и источник этой тени — самое окончание чего-то невероятно огромного, массивного и… очень знакомого. Это что-то вроде извивающегося щупальце — если может существовать щупальце таких колоссальных размеров… Именно этот падающий на землю отросток породил затмение.
Щелк.
Опять небо. Но теперь в нем далеко-далеко вверху видна целая россыпь черных пятен, а в стороне уже два наиболее длинных отростка, показывающих, что те пятна тоже вскоре превратятся в стремительно падающие на планету части колоссального существа.
Щелк…
Показан бескрайний лесной массив. Его очень легко спутать с густой старой тайгой. И в эту лесную массу ударило всего одного толстенное щупальце… Запечатлен самый момент жесткого приземления. Ударная волна валит сотни деревьев, вверх взмывает почва и подлетевшие вековые деревья, выглядящие лишь зубочистками на фоне страшного стрекала.
Щелк…
Далеко на горизонте что-то невероятно массивное и высокое упало в океан. И снова движение «на нас» — но на этот раз это не убегающие люди, а поднявшаяся волна цунами.
Щелк… Щелк…
Проектор исправно выдавал одну жуткую картинку за другой. Прибытие. Удары. Еще удары…
Щелк…
Снесенный до основания вулкан взрывается подобно ядерной бомбы, посылая высоко в атмосферу сноп яростного огня. Потоки раскаленной лавы ползут в сторону, в небо валит огромное количество дыма и пепла.
Щелк…
Середина ясного дня справа. А слева надвигающаяся темень из-за повисшего в воздухе уходящего за горизонт облака пепла, что не только летит по воздуху, но и обрушивается водопадами на лес и в воду, превращая ее в черную жижу.
Щелк…
Камера или мольберт художника словно повисли высоко в воздухе. Оттуда он и запечатлел идущую вдаль настоящую армию людей всех возрастов. Тут женщины и мужчины, дети и старики. Тут ползущие инвалиды. Над ними кружится дым, тела покрыл серый пепел, повисла темная ночь… Все они опустили головы, все они с повисшими безвольно руками и двигаются к виднеющемуся очень далеко впереди знакомым контурам чудовищного создания.
Я уже видел эти контуры — видел воочию. И если сейчас убрать стену эту коридора и земляную массу за ним, то я снова его увижу — Столп и заключенную в нему исполинскую тварь, что чем-то похожа на медузу. Хотя Столп настолько велик, что я никогда не видел этого невероятного создания целиком — хотя мой крест кружил на немалом расстоянии.
Щелк…
Просто заляпанный красными кляксами черный фон.
Щелк…
Снова то же самое побережье, что и на первом слайде. Но на этот раз люди одеты в подобие средневековой одежды, вооружены странным, но достаточно продвинутым холодным оружием, а на их телах блестящие доспехи. В воде лодки и рыболовные сети, дымит кузница, там, где раньше был зеленый луг теперь большое пастбище. Все мирно. Спокойно.
Щелк…
И снова падает страшная тень…
Щелк… щелк… щелк…
Сухие щелчки проектора начали показывать уже виденное ранее, но происходящее уже совсем в другую эпоху. Но все с теми же последствиями и со все так же шагающими на убой безвольными людьми и последующим черным фоном с кровавыми кляксами.
Щелк…
А вот тут уже что-то новое… я невольно подобрался, уставившись на мерцающее изображение и понимая, что сейчас приоткрывается еще одна завеса.
Это был третий период. Третье зафиксированное явление монстра — хотя тут уверенным быть нельзя и все на совести составителей этой череды мрачных слайдов. Но в этот раз сразу после кадра показывающего идущих на смерть безвольных людей появилась новая картинка.
Повозки. Наглухо закрытые фургоны на шести широких колесах. Фургоны запряжены животными, что отдаленно похожи на лесных зубров, но куда более крупных в размерах. Шестерки и четверки этих покрытых густой шерстью животных, опустив огромные головы, упрямо шагают сквозь пепельный ветер, таща за собой фургоны. Одна из этих повозок чуть «приоткрыта» волей художника и отчетливо видны прикованные к крепким бревенчатым стенам мужчины, связанные по рукам и ногам женщины и дети, что кричат, рвутся к крепко затянутым шкурами выходам, кашляют от проникающего внутрь дыма и пепла, но продолжают рваться на смерть. Мимо фургонов, против их движения, шагают другие безвольные фигуры. На руках и ногах некоторых обрывки цепей и веревок — этим либо не нашлось места в спасительных повозках, либо же они вырвались и теперь шагают на убой…
Щелк…
На этот раз фон не черный, а скорее серый, а красных клякс куда меньше.
У них появилась надежда на спасение? Пусть спасутся не все, но уже многие…
Проектор щелкнул и начал новый цикл. На этот раз первая картинка была мозаичной, объединив в себе мирную жизнь, темноту, приход твари, катаклизмы. Но уже следующий слайд опять показал повозки — только уже совсем другого рода.
Вездеходы. Гусеничные вездеходы с большими длинными баками вдоль корпусов — понтоны? — и знакомыми крестообразными очертаниями с дверями в каждом «луче», двигались по пресеченной местности. Гусеницы из стали, но вот корпуса выполнены из кирпичей — выглядит до нелепости странно, но вон рядом едет цельнометаллический вездеход и внутри него беснующиеся скованные пассажиры. А в едущем рядом вездеходе с кирпичным корпусом люди уже не в оковах и не в безумии — они испуганы, но нормальны. И они ведут записи, многие смотрят в окна в задней части уходящего от беды крестообразного вездехода. Они наблюдают. Они фиксируют. Они думают. Их испуганные лица горят одухотворенностью. В третьем вездеходе — снова «вскрытом» художником — корпус стальной, но внутри замерли в напряжении несколько обряженных в громоздкие «водолазные» костюмы люди. Они тоже без пут — и вполне контролируют себя, хотя кто-то зажимает шлем руками, будто пытаясь заглушить чей-то лезущий в уши голос.
Щелк…
Темная ночь. Горят леса впереди. Облака пепла ползут по земле. В русле реки ползет густая черная жижа. На пологом берегу остановилось бок о бок до десяти вездеходов-крестов. Их «лучи» соединены, а участки «вскрытых» корпусов показывают, что двери распахнуты настежь. Все пространство состыкованных тяжелых машин стало единым. По освещенным коридорам носятся веселые дети. В одной из машин собрались судачащие старики. В другой над столом с разложенной картой стоят задумчивые взрослые, что явно выбирают направление для завтрашнего пути. В следующем кресте общаются за шитьем женщины, баюкая на коленях спасенных и ни о чем не подозревающих младенцев. В креслах кокпитов спят усталые водители, а кто-то обучает молодежь. Горят печи — удивительно похожие на ту, что построили в моем вездеходе мы земляне. Есть и рычаги — их по одному в каждом кресте…
