правильным обходить огонь справа, - предупредила Аннабель. - Я очень хочу быть с тобой...
- Ани, дорогая моя, теперь - мой план, - твердо сказал Ганнибал, потому что костер ему понравился: он тоже напоминал о чем-то знакомом с самого детства. - Теперь не мешай. Только в самом крайнем случае... в самом крайнем... когда станет необходимо меня подстрелить.
- Я поняла, - без эмоций шепнула Ани и пропала.
Аспирант остановился перед костром, в трех шагах от огня, решив ждать до конца. Внезапно он заволновался об Ани: она - там, на дереве, в компании леопарда, а он - тут, у человеческого огня, в полной безопасности. Захотелось произнести какое-нибудь доброе слово, но он стерпел. Стерпел и подумал, что здесь, у языческого огня, пора бы прочесть хотя бы одну охранительную христианскую молитву.
И тут над огнем появилась страшная маска, появились щит и копье.
- Гулу! - оглушительно ухнуло в правом ухе аспиранта так, что он даже покачнулся влево.
По ту сторону огня перед аспирантом стоял дух африканского леса и напоминал аспиранту что-то очень знакомое. Где-то, казалось, в очень знакомом месте, то ли на даче, то ли в институте он уже видел такой устрашающий маскарад.
"Может, я правнук Миклухо-Маклая?" - как-то невольно отвлекшись, подумал Ганнибал.
Между тем, царила полная тишина. Аспирант не двигался с места, дух африканских лесов тоже не двигался, а Аннабель терпела.
Так они простояли друг перед другом никак не меньше четверти часа. Теперь Ганнибал смотрел леопардовой маске прямо в черные прорези глаз...
И вот копье качнулось и, на пару мгновений нацелившись в аспиранта, указало вниз, на правую для пришельца сторону от огня.
"Я понял", - сказал себе аспирант и стал обходить огонь, принимая приглашение.
Он услышал чье-то порывистое дыхание и едва не обернулся прежде, чем вспомнил, что в ухо дышит издали Аннабель. Она, должно быть, держалась молодцом!
Аспирант, тем временем, долго обходил костер, а Гулу так же неторопливо пятился к хижине, указывая копьем, как нужно идти аспиранту. Только у самого входа в хижину, когда Гулу уже пропал за пологом, аспирант спохватился: руки его были заняты и он еще не предъявил ни одного священного жеста из тех, что, по плану, должны были гарантировать успех переговоров.
И вот, как только аспирант отвел плечом шуршащий полог, как только увидел в хижине очень странный, неестественный свет, так сразу от того, что открылось перед ним в этом свете, он отвернулся в сторону вместе с младенцем, глазком видеокамеры и, значит, самой Аннабель.
Дело было в том, что старый колдун встречал гостя в хижине своей оборотной стороной, да к тому нагнулся, уже роясь в своих колдовских вещичках. Весь его пестрый ритуальный наряд оказался подобием широкой, длиннополой манишки. И больше никакой человеческой одежды на Гулу не было...
Аспирант сбросил свои кроссовки, отодвинул их назад, за порог, и принялся разглядывать всякую африканскую всячину, которой были увешаны стены хижины: деревянные фигурки людей и животных, веревочные косички, маски, шкурки, ножи. Огромная тень Гулу шевелилась, охватывая едва не все пространство волшебного жилища, и Ганнибал, посмотрев, что за свет тут светит, был немало удивлен.
Светил маленький галогенный фонарик. Наверно, на батарейках...
"Ишь ты! - критически подумал аспирант. - И тут уже есть лампочка Ильича!"
Но лампочка была явно не Ильича. Скорее всего - Джорджа Вашингтона, королевы Виктории или же, в крайнем случае, генерала Ямамото.
Покопошившись в разных шкурках и вещичках, Гулу снова распрямился, минуту молча смотрел на скромного гостя, а потом важно взял копье, направил его в аспиранта, ткнул концом в нечто вроде кошмы и сказал английское слово "give" ("дай").
Аспирант понял, осторожно положил младенца, куда было велено, и, очень взбодрившись, дал волю рукам.
- Не надо, - сурово, но дружелюбно сказал колдун, когда аспирант умело показал первый приветственный жест тегулу-онезу. - Кто учить?
Аспирант смутился.
- Скажи, что учил доктор, - заскреблось в ухе. - Ты был его другом...
Аспирант молчал.
- Делать правильно, - сказал Гулу и, шагнув к аспиранту, сжал своей древней рукой его правую руку, так и увядшую в тайном приветствии клана. - Доктор-тегулу.
Свободной рукой Ганнибал достал из кармана фотографию доктора.
- Доктор-тегулу мертв, - сказал он. - Убит.
Своей свободной рукой колдун убрал с лица маску. Теперь перед аспирантом стоял седоволосый, очень древний и очень мудрый негр.
- Гулу знать, - сказал он. - Гулу много-много знать.
Недолго думая, аспирант вынул из кармашка пробирку с необыкновенной кровью и показал старому колдуну. Гулу сразу отпустил руку аспиранта и отступил на полшага. Тогда аспирант смело протянул ему пробирку.
- Они хотят такую кровь, - сказал он. - Они плохие люди. Мы знаем...
Взгляд старого колдуна застыл на пробирке с алой жидкостью, и сам он весь окаменел.
Время надолго остановилось... Рука аспиранта вся затекла, но он терпел.
И вот Гулу отмер.
- Богоно, - произнес он, взял пробирку, умело откупорил ее, чуть-чуть плеснул из нее себе на пальцы и провел красную полоску на руке, от запястья до локтя. - Богоно.
Тут он снова обмазал свои пальцы чудесной импортной кровью и ткнул ими прямо аспиранту в лоб.
- Богоно!
- Мы не хотим, чтобы великий Гулу отдал кровь-богоно плохим людям, - очень медленно и членораздельно произнес аспирант. - Плохие люди хотят жить долго... Всегда. Они убили доктора-тегулу.
- Молодец! - шепнула Аннабель.
"Уйди, женщина!" - скрипнул зубами Ганнибал.
Старый колдун Гулу очень мудро, по-ленински прищурился и даже немного присел.
- Гулу знать много-много, - широко-широко, чисто по-африкански улыбаясь, сказал он. - Гулу видеть большой-большой сон. Прийти большой гулу-гулу. Он иметь богоно. Он сделать богоно.
- Он считает тебя большим колдуном, который... в общем, он решил, что ты в этом деле разбираешься не хуже него, - вежливо подсказывал с далекого дерева специалист по этнопсихологии.
- Я не сделать богоно, - решительно ответил аспирант и ткнул пальцем себе в грудь. - Я найти то, что они хотят... Ты сделать, что они хотят. Они жить всегда... Да?
Донесся непонятный вздох Аннабель. Гулу прищурился еще сильнее и тоже ткнул в аспиранта пальцем. Но ткнул - очень уважительно.
- Они жить всегда. Ты не хотеть, - констатировал он. - Почему не хотеть?
- Они убили доктора. Они могут убить меня... любого человека... если они хотят. Это хорошо?
- Плохо, - дал согласие Гулу.
Только русский аспирант облегченно вздохнул,
