— Не дергайс-ся…Иначе умреш-шь…
Мои же драконы, увидев все это и поняв верно, прекратили бой и тоже опустились.
Как и их противники.
Теперь в чистом поле стояла маленькая Ирочка и восемь мужиков. Два из которых боялись даже дернуться, чтобы не навредить мне. А шестеро могли под это дело с легкостью разделаться с каждым.
Они же за этим появились?
За этим. Кровожадно зыркали, готовились к массовому убийству…
Ситуация была почти безнадежная… но в этот момент я кое о чем вспомнила.
Полезная в хозяйстве вещь
Конечно, порезать его гребнем было бы неплохой идеей, если бы не одно важное «но» — с вожделением на меня ни один из семи гномов и колдунья сзади не смотрели. А без вожделения никак… потому я прибегла к другой тактике.
— Попробуете сделать что-то — и пожалеете, — сказала громко.
Ну как сказала.
Завопила. Чтоб до каждого дошло.
— С-с чего это, ц-цыпочка? — хмыкнул держащий меня лысый. — Мы далеко от с-столицы и с-стражи. Так что я тебя с-собираюсь уничтожить — и никто не услышит.
— С-с того, — передразнила его — ну да, безумие и отвага, — что у меня кое-что есть. И вообще, собирался бы уничтожить — сделал бы это. Но все же понимают, что моих друзей от убийства твоих дружков отделяет только нож на моей шее, так что ничего со мной ты не сделаешь. А вот если освободишь руки — объясню почему.
Не-мои драконы недоумевающе переглянулись с моими. Р-рр, да вы еще на почве мужской солидарности давайте побратайтесь и обсудите женщин и их логику.
На самом деле меня мелко трясло от страха и неуверенности, что все выйдет, как задумано, и я старалась отвлечься на всякую ерунду, подбадривая себя изо всех сил.
Крупный мужик с бородой и шрамом, стоявший ближе всех ко мне, кивнул, разрешая выполнить последнюю просьбу смертницы. Артефактов они не боялись — к драконам те малочувствительные были — как и того, что я достану какое-нибудь супер-секретное оружие. Мне же руки только освобождали, а не всю мою сокрушительную ярость.
Ничего, мне и этого достаточно. Как и того, что они видят во мне яри Тимсон, а не вот это вот все.
Мило улыбаясь врагам и пристально глядя в глаза Декстеру — чтобы понял значительность момента -
обхватила себя пальцами за правое запястье и резко дернула за ограничительный браслет.
Я же говорила уже, что в нашем попаданском доме работали ужасные шутники? И что они сделали так, что любая попытка снять браслет неправомочно и самостоятельно становилась заметна всем окружающим?
Вопль, сродни сирене, «Попаданка! Попаданка!» а также небольшой удар током заставил лысого подпрыгнуть от неожиданности и ослабить объятия окончательно, меня отпрыгнуть, рискуя таки напороться на нож — но тут уже особо выбирать не приходилось — а всех прочих пригнуться на секунду в удивлении.
Драконищу хватило.
Мгновенный оборот — и пепел позади меня. А у меня была пара секунд добежать и взгромоздиться на него. Кингсман тут же расправил крылья — и Эльвин уже взлетал следом.
Мы вообще действовали как слаженная, давно обо всем договорившаяся команда спецназовцев — вот до чего доводит падение на нижнюю пирамиду Маслоу.
Вот только наши противники тоже обернулись, и теперь испепелить их не получилось бы. А значит нам предстояла гонка, раз уж с боем ничего не вышло.
Один из моих любимых моментов в «Звездных войнах» — гонка на подах, которую выиграл маленький Энакин. Так вот, только теперь до меня дошло, что его, наверное, всю гонку жутко тошнило. Обед то взмывал вверх, то проваливался в пятки — в зависимости от того, какой вираж закладывал драконище — с головы сорвало шляпку и кудряшки, пальце расцарапались в кровь, в попытке удержаться за острые чешуйки, а перед глазами, несмотря на зажмуренные веки, все кружилось.
Зато к столице мы, похоже, приближались стремительно. Только приблизиться нам все-таки не дали.
Загнали маневрами куда-то и…
В общем-то я не сильно в тот момент поняла. Но драконище вдруг замер… и принялся кувыркаться в воздухе, как-будто не мог больше лететь.
Я завизжала, вцепляясь в него еще сильнее.
А потом мы во что-то врезались, провалились, сверху посыпалось… и рухнули в какое-то помещение. И меня вырубило.
Кто, если не я?
— Просыпайся…
Мне снится мой дом.
Воскресенье — единственный день, когда никто никуда не спешит, и даже отец соглашается уехать от семьи только «в случае государственного переворота».
Поздний завтрак — блинчики, сырники, которые мама не успевает даже донести до большого блюда, мы съедаем на пути — плавно переходящий в обед. Разговоры взахлеб и смешные новости, а потом, обязательно, совместный выход — в парк, в кино. Копать грядки тоже бывает, и я ворчу, что дешевле купить всю эту картошку и помидоры, чем выращивать.
— Ну же, просыпайся.
Но первым делом — долгий-долгий сон после тяжелой недели, насыщенной учебой и секциями, пока ко мне не приходит мама и не начинает тормошить, чтобы я поскорее открыла глаза…
— Давай, открывай глазки… — продолжает шептать мне…
Голос не мамин.
Вообще не женский.
Мужской голос, но не грубый. И тормошат меня аккуратно…
Что за…
Я распахиваю глаза и резко сажусь, и шиплю от того, что виски пронизывает болью.
Поездка в столицу.
Нападение.
Гонки…
Что было потом?
Взгляд, наконец, фокусируется на мужчине, который меня и разбудил, а рот приоткрывается от удивления.
Эти разноцветные глаза я уже видела.
— Ик, — только и могу сказать от испуга. А он прикладывает палец к губам, показывая, что надо вести себя тише.
Быстро оглядываюсь и осматриваю себя.
Помещение, в котором я нахожусь, не слишком чистое, маленькое и уставленное старой мебелью. Стулья, столы, несколько кроватей, на одной из который я и сижу. Окна крест-накрест забиты изнутри досками, но, судя по тому, что сквозь них проглядывают тоненькие полосочки света — сейчас день.
Мы в этом помещении одни. Причем я… кажется, я была привязана, судя по вдавлинам на моих руках, но веревки перерезаны, и я не сомневаюсь, кто это сделал.
Но зачем?
И где я?
И где мои драконы?!
Меня окатывает дикой паникой, что с моим золотым и графитовым сделали что-то плохое…
Вопросы, видимо, столь явно отражаются на лице, что воришка моей камеи снова прикладывает палец к губам, типа без воплей, и делает знак следовать за ним. Но я только головой мотаю и скрещиваю для надежности руки на груди. Фигушки. Я никуда отсюда не двинусь, пока мне не объяснят, куда я отсюда должна двинуться.
Дойл — ага, вот и имя его вспомнила! — закатил глаза, ткнул пальцем в дверь и им же показал, как перерезают горло. А потом указал на угол комнаты, где в полу чернел небольшой лаз.
Блин, все понятно, конечно. Но почему я ему должна верить и идти за ним?
Я попыталась проанализировать все, что помнила.
Так, сначала нас хотели убить незнакомые драконы, затем, когда это не получилось — хотя бы догнать пытались. А перед тем, как мое улётное средство потерпело крушение, у меня возникло ощущение, что драконы нас загоняют куда-то…
Черт, кажется на Кингсмана чем-то воздействовали, раз он так неожиданно потерял управление.
Может ли быть такое, что мы упали в нужное кому-то место? Например, в очередное логово бандитов? И пока я была без сознания — ну пусть спала — у меня забрали моих дракончиков, а меня привязали к кровати?
Вполне.
Так почему не убили, а пленили? И почему этот Дойл, который может и пушистый, и хорошенький, но точно не из хороших мальчиков, вроде как пытается меня увести из плена?
Это какая-то игра?
Как же сложно…
Какой-то глухой звук со стороны двери заставляет меня вздрогнуть. Разноглазик замирает, да и я тоже… он явно боится, что его здесь застукают.
Но обходится — я слышу приглушенные голоса, а потом и они пропадают, и никто не пытается зайти в комнату.
