допоздна. Только если вы вдруг впервые в жизни не сделали все к сроку, — не моргнув глазом, парировал Виктор. — Я принес материал.
— Что, изучал религию все эти дни? — усмехнулся редактор, принимая конверт с исписанными листами внутри. — А я уже хотел тебя увольнять. Уж больно долго от тебя не было вообще ни слуху, ни духу.
— О, поверьте, как бы вашему издательству не пришлось повысить мне жалование после этой статьи, мистер Норвел, — самодовольно улыбнулся Виктор и сложил руки на груди, наблюдая за действиями главного редактора.
— Религиозные аспекты жителей глубинок нашей родины настолько увлекательны?
Мистер Норвел покачал головой и, усмехнувшись, взялся за чтение статьи. По мере прочтения выражение его лица менялось, усмешка исчезала, а взгляд становился серьезнее.
— Все это — проверенная информация? — спросил он.
— Абсолютно.
— Так, ладно. Если ты готов взять все написанное в этой статье под свою ответственность, то мы напечатаем ее.
Виктор кивнул.
— Я доверюсь тебе только потому, что верю, что ты честный журналист. Твои статьи слабые лишь из-за того, что ты не умеешь найти ту тему, что взволновала бы людей, но в выдумывание для привлечения внимания ты бы скатываться не стал. Не давай мне возможности разочароваться в тебе.
Виктор улыбнулся у себя в мыслях, но внешне не показал, насколько на самом деле рад тому, как все сложилось. Он поблагодарил мистера Норвела и вышел из кабинета. Главный редактор последовал за ним со статьей в руках. Зайдя в один из открытых кабинетов, он передал ее кому-то, а Брам абсолютно счастливый покинул издательство. Получилось.
В деревеньке было как обычно тихо. Виктор даже поежился, уже успев привыкнуть к столичной суете. По дороге к дому Финна он встретил лишь парочку незнакомых лиц, которые странно оглядывались на него и стремились побыстрее скрыться. Но и до этого они не были особо доброжелательными, так что это вообще не удивило мужчину.
Домик Финна выглядел еще более заброшенно, чем неделю назад, а на окнах и вовсе висели клочья паутины, заменяющие занавески. Виктор подошел к двери и несколько раз громко постучал, дожидаясь, пока парень соизволит встретить гостей. Финн не заставил себя ждать. Он приоткрыл дверь и долго с недоверием смотрел на Брама, прежде чем открыть дверь полностью и впустить журналиста в дом.
— Я думал, ты уже закончил со своей статьей, — хмуро бросил Финн, закрывая за Виктором дверь.
— Это так, но у меня осталось здесь незаконченное дело, — Брам прошел вглубь дома и снял пальто. — Может, заваришь чаю? Есть о чем поговорить.
Финн кивнул, и спустя десять минут они сидели за столом на кухне с дымящимися кружками в руках. Виктор думал о том, с чего ему стоит начать, чтобы его не посчитали сумасшедшим, и как подвести к тому, чего он хочет от Финна. Наконец, он решил, что в этой деревне и так все не очень здоровы умом, так что он, в целом, ничем не рискует.
— В общем, дело вот в чем, — Виктор прокашлялся и начал рассказывать все с самого начала про сделку с Бреном и то, что именно потребовал бог огня в обмен на свою помощь.
Финн слушал Виктора, и его лицо все больше и больше мрачнело. Казалось, ему не совсем нравилась вся эта сложившаяся ситуация, а когда Виктор закончил, парень и вовсе молчал несколько секунд, прежде чем высказать свое мнение.
— В Троебожии Брена и правда не особо любят, да и вообще предпочитают не признавать одним из богов. Маловероятно, что мы сможем что-то исправить в сознании сотни людей, которые верили в одну историю всю свою жизнь. Должно пройти время.
— То есть тебя вообще не удивляет, что я говорил с богом огня в твоем доме?
Финн слегка приподнял брови и чуть склонил голову набок.
— Мы и сами своего рода говорим с богами, просто предпочитаем делать это не напрямую, так что твой контакт с Бреном не есть что-то из ряда вон выходящее.
Виктор понимающе кивнул и кинул взгляд в сторону камина.
— Но мы же можем попытаться что-то сделать? В конце концов, у нас с Бреном был договор, а я предпочитаю выполнять свои обязательства в таких ситуациях, хотя не скажу, что сталкивался с чем-то подобным раньше.
— Можно попробовать организовать собрание и позволить жителям деревни самим поговорить с Бреном и прояснить все моменты.
— А ты разве можешь это устроить? — засомневался журналист.
— Я староста этой деревни, Виктор, — усмехнулся Финн, наблюдая за реакцией Брама, который удивленно смотрел на парня, не веря своим ушам.
Виктора смущало все: возраст Финна, его запущенный дом, находящийся где-то на отшибе, да и старосты в деревнях как будто ведут себя обычно как-то иначе, хоть Брам и останавливался лишь в парочке подобных. Однако положение Финна в этой деревне объясняло, почему никто не задавал вопросов, когда парень привел журналиста на церемонию жертвоприношения, это же и объясняло то, что он постоянно куда-то уходил, и его часто не было дома. И все-таки…
— А не слишком ли ты…
— Молод? — Финн вновь усмехнулся. — До меня здесь всем заправляла моя матушка, и я всегда ей во всем помогал. Жители видели это и замечали, что я неплохо справляюсь, так что после ее смерти они просто избрали новым старостой меня, потому что были во мне уверены.
Виктор теперь смотрел на парня совсем другими глазами. Видимо поэтому он постоянно такой хмурый и серьезный.
— И еще последний вопрос, пока мы не начали. Тот гроб, которым я случайно затопил камин, откуда он?
— Это был гроб моей матери. Он был не очень хорошим, и не так давно у меня появилась возможность сменить его и перезахоронить матушку. Звучит не очень, понимаю, но она этого заслуживала.
Брам понимающе кивнул и отошел к камину. Скоро это закончится, и он сможет с чистой совестью вернуться в Столицу, где его уже будет ждать его первый успех.
В темнице было очень холодно, а Эдварду особенно — собственное тело его больше не грело, а старый плащ, в котором его и бросили сюда, не особо помогал это исправить. Он постоянно дрожал и кутался в этот рваный кусок ткани, пытаясь хоть как-то сохранить остатки тепла. Вилтон просто ждал, когда все это закончится, и он перестанет мучиться.
Он находился в камере уже три дня, и все это время его мучили кошмары и видения. Видениями он называл образы, которые посещали Эдварда из часа в час. Он видел Маризу, ходящую туда-сюда по
