осматривая стены, трогая прогнившие скамьи и взломанные побывавшими тут раньше нелегальными добытчиками золота, сундуки. «Трясуны» тут явно перешарили всё что можно — даже утащили отсюда оружие, пороховницы и пули.
Однако Елена знала о том, что и в былые годы члены экспедиций редко доверяли простым людям, которые выполняли «черновую работу» и всегда делали тайники, что бы прятать ценности от остального коллектива… Нужно было, только уметь искать. А уж искать Елена умела на совесть — этому её учили в Биоинституте с малых лет опытные государственные инструкторы, и даже специально для таких уроков переведённые из лагерей воры, поднаторевшие в искусстве искать спрятанное.
Тайник оказался, что называется, «на виду» — его сделали прямо под порогом — тремя толстыми плитами из камня.
Отвалив один такой камень, Серафим и Елена вытащили толстую книгу из пергамента, два мешочка с золотыми и серебряными монетами, дубинку из уже знакомого бакулюма моржа, осколок странного предмета, похожего на сломанный пополам зуб и ещё одну пороховницу из панциря черепахи под основание набитую шариками «сомы». Так же Елена нашла необычную вещь — пачку металлических пластин, на которой кто-то рукастый и предприимчивый выгравировал весьма юных (даже очень юных) девушек, без одежды и в фривольных позах.
Завершал список кожаный мешок набитый непонятной трухой. Их горловины торчала трубка, в которой Серафим и Иннокентий безошибочно узнали трубку для курения опиума.
— Да уж… Века сменяют друг друга, а изымаемый у рабочих нелегальный «груз» (прозвище личных вещей. Примечание автора) остаётся всё тем же… — проворчал Иннокентий, осмотревнаходки.
* * *
«Давным-давно, ещё до начала Мировой Войны, я повстречал в Италии одного путешественника и исследователя — американца Эйнджела Снарка-Младшего. Странный был тип, что ни говори, однако без его помощи и советов мне бы никогда не удалось найти способ создать «камни Парацельса».
Хотя кого я обманываю? Именно Снарк указал мне на возможность существования этого вещества — мне понадобилось почти тридцать лет, чтобы создать «камни Парацельса» заново.
Кстати, это было не так сложно — в Средние Века такое умудрялись делать на оборудовании тринадцатого века. А что говорить об оборудовании 1925 года? Самое главное было — поверить в то, что такое возможно, ну и… ну и найти деньги.
С деньгами, скажу тебе, по секрету, было тяжело — Веймарская Республика это тебе не Германская Империя. До Мировой Войны мы, немцы, владели половиной мира и самой совершенной промышленностью. А сейчас — выпрашиваем деньги у других стран и спокойно смотрим, как нас грабят наши соседи… «горе побеждённым»? Ну как бы не так — весь мир ещё убедится, что немцы отстаивают свою свободу не золотом, а железом… (последние слова в письме были затёрты — их удалось восстановить только при помощи тщательной работы в криминалистической лаборатории Новгорода в 1955 году. Примечание автора).
Вы посмотрите на меня… Даже сейчас, когда я уже понял ЧТО сотворил — я не могу избавиться от той ненависти, что сжигает меня… Снарк был прав, когда сказал, что ненависть помогает творить чудеса, но она же — могильщик твоих самых лучших чаяний.
Создать «камень Парацельса» мне удалось без труда, как я говорил — несмотря на его невероятность, он довольно простой по рецептуре. Хотя там было одно… очень редкое вещество. Я не буду тебе описывать его — скажу только то, что именно это вещество вошло в русский фольклор как «живая и мёртвая вода» — вне сомнения, те работы, что я делал — делали и стародавние времена. Так вот — без этого вещества «живой воды» «камень Парацельса» не работает.
Я проверил работоспособность «камня Парацельса» — наши молчаливые помощники из СА (да-да, мне помогало именно СА знаменитого Рема, а не СС Гитлера), доставили мне несколько подопытных. Я вырастил в колбах органы живых существ (взял от разных видов) и вшил их в их организмы, на место удалённых.
Всего было десять подопытных — умер только один, и то — из-за небрежности моего помощника, что занёс заразу в его тело при операции.
Остальные выжили. Более того, органы, которые я пересадил, они быстро «вросли» в тело, заменили удалённые. Никаких следов болезни или неприятностей для пациентов замечено не было.
В общем, после этого я начал работать над проектом «Хумбаба». Скажу сразу — это было нечто монструозное. Полностью искусственное существо, которое надо создать «в пробирке» и вырастить для уничтожения целых армий противника.
Видел бы ты, что я создал! Даже мне не по себе от того, что я натворил. Если такая сила, когда-нибудь вырвется из-под контроля… (последние слова в письме были затёрты — их удалось восстановить только при помощи тщательной работы в криминалистической лаборатории Новгорода в 1955 году. Примечание автора).
Я тогда не понимал, почему же в Средние Века и в Древней Руси, отказались от применения этого удивительного вещества…
А потом понял.
У «камня Парацельса» есть один недостаток. Он полностью гасит у созданного с его помощью существа агрессию. Ты понял? Нет агрессии. Каким бы чудовищным ты не создал «гомункула», он не станет агрессивным. Он не будет нападать на других, кроме как из чувства голода или самозащиты.
Для гомункулов совершенно не понятна сама суть такого термина как «война». Они абсолютно бесполезны в военных действиях. Они не станут сражаться — они убегут с поля боя.
Всю свою жизнь я потратил на то, чтобы создать что-то совершенно бесполезное.
Снарк был прав, когда говорил, что «остерегайтесь применять знания созданные не вами — ибо неведомо нам, для чего они нужны».
Личное письмо учёного Роберта Фуджира, адресованное кому-то в СССР (установить имя адресата не удалось). Письмо было найдено только в 1978 году среди документов, которое США получили из Германии в 1945 году.
В посёлок вернуться удалось без труда, поскольку Вилка оставил свои аэросани у пещеры. По прибытии в поселение Иннокентий быстро установил, что Вилка передал в больницу одного из рабочих, что пострадал от светящейся слизи, заправил аэросани до упора и умчался, назад сославшись на прямой приказ Иннокентия.
Так же выяснилось, что светящаяся слизь, которой так ловко и метко орудовали келе, оказалась далеко не простой — все кто в ней был перемазан, или хотя бы прикоснулся к ней незащищенной частью тела — заболели.
Поскольку Бобров по-прежнему пребывал без сознания, то все медработы легли на плечи заместителя — мрачного, жутко тощего парня, по прозвищу Костлявец.
Елена, вернувшись из поездки, отправила «Айзек» в стирку, а сама — ушла в душ, где Валентина, и та молоденькая
