Павел тратил целые дни, чтобы только съездить в какой-нибудь магазин, с телефона-автомата не шибко-то договоришься, а зарабатывал гроши, большую часть времени тратил впустую.
Как-то, когда собрались распить бутылочку вечерком в своем «офисе», просторной ободранной комнате старинного здания, которое ремонтировало и реставрировало предприятие-соучредитель, Павел завел разговор:
— Послушайте, ребята, мы же неэффективно воздух ногами перемолачиваем. Надо свои торговые точки ставить.
— Ну и не перемалывай воздух, — проворчал Григорий. — Кто тебя заставляет?..
Павел покосился на него, почувствовав нехороший подтекст в реплике, повторил:
— Я всего лишь предлагаю свои точки ставить и налаживать работу по двум направлениям: оптовая торговля, и своя сеть реализации.
Сашка поднял руки, с нажимом протянул:
— Ну, зачем это… За-аче-ем!.. Надо зашибить побольше денег и разделить. Что, всю жизнь книгами торговать?..
— Да не заработаешь много быстро! — вскричал Павел. — Я вон гроши зарабатываю, хоть и кручусь наравне со всеми.
— Зарабатывай больше, кто тебе мешает?! — вдруг окрысился Сашка.
— Не получается. У меня телефона нет, — безнадежно пробормотал Павел.
На том и кончились его попытки наладить нормальную работу «фирмы». Все остальные промолчали, но на их лицах читалась явная враждебность. Павел никак не мог сообразить, откуда эта враждебность. Однажды он разговорился с хозяином книжного лотка, стоящего не на самом бойком месте и ужаснулся: дневная выручка со стола была, чуть ли не больше недельной выручки их «фирмы». Трудно продать быстро тысячу книг одного наименования, но тысячу книг разных наименований можно продать гораздо быстрее. И уж совсем не было понятно, почему его товарищи противились организации торговых точек? Всего- то и надо было внести изменения в Устав и заполучить кое-какие документы в городской администрации. Был и еще один путь зарабатывать хорошие деньги — зарегистрироваться частным предпринимателем. Но частный предприниматель в то время обязан был торговать сам, работников нанимать не имел права. А Павлу увольняться из бассейна и вставать самому за прилавок совсем не хотелось. Бизнес ему казался настолько ненадежным, что он каждое утро, идя в «фирму», ожидал, что дело уже лопнуло. Все дела велись как-то сумбурно, безалаберно, даже несерьезно, будто, и правда, жили последний день.
Алексей тоже не решился насовсем перейти на работу в собственное предприятие, и выполнял обязанности директора, совмещая их с работой сменным мастером в литейном цехе. Впрочем, была, видимо, и другая, более веская причина; частенько он доставал кое-какие материалы на заводе задаром. Да и работал он по схеме: день — ночь, сорок восемь часов отдыха.
Теперь Павел мог писать только на дежурстве, да в редкие выходные дни дома. Которых было лишь один-два в месяц. По субботам и воскресеньям была самая работа по установке решеток, ворот, калиток и дверей. Однако, странно, но работалось хорошо, и он даже решился издать тоненький сборничек своих рассказов через редакционно-издательский отдел, образовавшийся при какой-то государственной надзорной конторе; то ли ГорЛит, то ли ОблЛит. Но как помнил Павел, до начала буйства гласности и демократии, в эту контору носили рукописи за резолюцией о благонадежности. Резолюции налагались всегда, потому как если бы редактор принес неблагонадежную рукопись, то моментально лишился бы работы.
Выкроив как-то время, когда очередной груз книг задерживался, и в подвале в работах возникло затишье, Павел взял два экземпляра своей рукописи и пошел в РИО. Редактором оказалась молоденькая девушка. Она мило улыбнулась, взяла рукопись, спросила:
— Решились издать?..
— Да нет, просто, немного денег накопилось… — усмехнулся Павел.
— Ну что ж, зайдите через пару недель, я внимательно прочту ваш материал…
Павел насторожился, и предупредительно сказал:
— Это не материал. Это рукопись литературно-художественных произведений. Рассказов, то есть…
— Да-да, я понимаю… — кивнула девушка и повторила: — Зайдите через пару недель.
Здраво рассудив, что его рассказы, к тому же за его же счет напечатают обязательно, Павел тут же отправился в пединститут, где на художественно-графическом факультете работал преподавателем его приятель, мягкий интеллигентный человек каждый день встречающий с работы свою жену. Хоть он и был ровесником Павла, тот его называл исключительно по имени-отчеству, потому как грех было чеховского интеллигента называть просто по имени. Звали его Иван Иваныч.
Всю эту историю Павел давно бы забыл, но она помнилась ему исключительно потому, что была первым уроком на тему: — "В экстремальной обстановке интеллигент не в состоянии действовать адекватно обстановке". Вот Иван Иванович и преподал ему первый урок этой самой неадекватности. Но все равно, Павла эта история ничему не научила, и даже не прибавила осторожности в общении с "интеллигентами".
Иван Иванович был настоящим художником, поэтому Павел застал его в мастерской. Входя в помещение, Павел вскричал весело:
— Иван Иваныч, мое почтение! Как идет творческий процесс?
— А, Паша! Здравствуй, здравствуй… Давно не виделись
— Вот именно. И при всем при том я ровно двадцать раз в месяц прохожу мимо твоего дома.
— А, да-да, ты что-то говорил… Дежуришь ночами. Что, преподавать так и не можешь?.. — Иван Иваныч сочувственно покачал головой.
— Иван Иваныч, у тебя как со временем?
— Да как? Как обычно… Преподаю, для себя работаю, иногда халтурки перехватываю… А в чем дело?
— Ты не смог бы сделать оформление книги?
— Да запросто. Я ж график…
— Ну, так как?..
— А что за книга?
— Сборник моих рассказов…
— Ба, Паша! Да ты что, писать начал?
— Давно уже… — Павел скромно потупился.
— Ну, Паша, о чем разговор!.. Для тебя — конечно сделаю.
Павел протянул ему второй экземпляр рукописи:
— На твое усмотрение. Выбери самый яркий эпизод из какого-нибудь рассказа, и отрази на обложке. Насчет оплаты работы, ты уж сам прикинь. Я же не знаю ваших расценок. Ну, и помни, что я не миллионер…
— Ладно, когда сделаю, тогда и поговорим.
— Когда подойти?
— Ну, мне надо сначала рукопись прочитать, обдумать… Давай, через месяц. У тебя же не горит?
Павел прикинул сроки, пожал плечами:
— Да вроде не горит. Пока редактируют, потом еще набор будут делать. Месяц — самый подходящий срок.
Ровно через две недели Павел отправился в РИО. Девушка редактор выложила на стол рукопись, сказала:
