Ровно через две недели Павел отправился в РИО. Девушка редактор выложила на стол рукопись, сказала:
— Я внимательно прочла вашу работу. Надо кое-где немножко подправить, а, в общем, и целом очень даже неплохо…
— А можно узнать, что там следует изменить?
— Пожалуйста, пожалуйста…
Павел развязал тесемки, открыл папку. На первых страницах не оказалось никаких пометок. Потом пошли подчеркнутые слова. Редакторша сказала, что тут точнее будут другие синонимы. Он в два счета разъяснил, почему и зачем тут именно эти слова стоят. Перелистывая рукопись, он не заметил, как изменилось лицо у редакторши, будто закаменело и стало надменным, а взгляд, обрамленный густо накрашенными веками и ресницами, стал холодным и презрительным. Павел наткнулся на целый отчеркнутый блок текста.
— А тут что не правильно?
— Видите ли, тут у вас герой идет по поляне и подходит к опушке…
— Ну да… А в чем дело?
— Видите ли, — тон у девушки был терпеливый, как у учительницы, разговаривающей с тупым и ленивым учеником, — Опушка, это край леса. И герой, идя по поляне, никак не может подойти к опушке. Он может подойти только к краю леса.
Павел слегка помотал головой, спросил ошарашено:
— А какая разница?
— О, принципиальная!
— Послушайте, но опушка, это и край леса, и край поляны!
— Не морочьте голову! В словаре Ожегова ясно сказано, что опушка — край леса.
Теряя терпение, Павел выговорил:
— В словаре Даля ясно сказано, что опушка — это край леса, и в то же время — край поляны. Ну, хорошо, пойдем дальше…
Он перевернул еще несколько страниц. Подчеркнутые слова, подчеркнутые слова… Он мимоходом объяснял, почему тут именно эти слова должны стоять. Снова обнаружился отчеркнутый блок текста. Павел прочитал: — "… на пустыре тут и там виднелись купы тополиной и кленовой мелочи…"
— Ну, а тут что вас смущает?..
Она терпеливо выговорила:
— Бывают кроны деревьев…
На Павла вдруг накатила волна отчаяния от этого непробиваемого самодовольства юной дамы, видимо совсем недавно окончившей филфак, и все еще не знающей, что не писатели пишут свои вещи по учебникам, а учебники переписываются по произведениям писателей.
— Кроны бывают у деревьев, — еле сдерживаясь, выговорил Павел, — а тополиная и кленовая мелочь растет купами.
— Молодые деревца растут рощицами, — назидательно выговорила она, — вот и пишите: — росли рощицы тополиной и кленовой мелочи…
— О, Господи! — вскричал Павел. — Да на заросшем бурьяном пустыре именно виднелись, и именно купы тополиной и кленовой мелочи!
Она вдруг выпрямилась в своем кресле и высокомерно выговорила:
— Либо вы исправите все ошибки, либо мы откажемся издать вашу рукопись. Мы не можем взять на себя ответственность. В конце концов, мы отвечаем за качество текста.
Павел представил свой текст, из которого исчезнут все словечки и фразы, придающие ему яркость и эмоциональность, и понял, что такой текст будет попросту драть уши, будто мятой газетой. Он молча собрал рукопись, постучал торцами о стол, подравнивая листы, положил в папку, аккуратно завязал тесемки, сказал, поднимаясь:
— До свидания, — и ушел.
Шагая по улице, он изумленно размышлял: неужели и раньше издание книг тормозилось из-за подобной ерунды?! Она ведь даже не слышала Павла! Да нет, чепуха… Просто, объявили гласность и свободу слова, но этим самозванным цензорам ох, как не хочется упускать из рук вожжи! Как им хочется и дальше править литературным процессом… Или, думать, что они правят…
Вдруг он вспомнил, что издательская лицензия имеется у их книжно-журнального издательского предприятия.
На другой же день он спросил у Сашки:
— Как ты думаешь, а мои рассказы можно издать по нашей лицензии?
— Да запросто!.. Только за свой счет, — добавил он тут же весьма поспешно.
— Ну, разумеется!.. Я ж понимаю, что с такой тоненькой книжечки прибыли не получишь…
Все было решено, осталось только дождаться художественного оформления и отдавать в набор первую книжку. Павел представил, как будет выглядеть на полке книжного магазина маленькая, скромненькая, но со вкусом оформленная книжечка, и сердце сладко замерло от гордости, и какого-то иррационального ужаса. Он видел картины Ивана Ивановича, и полностью доверял его вкусу, если уж сделает, то сделает на совесть. Павел никак не мог зайти к Ивану Ивановичу в назначенное время, только через неделю выкроил время, да и то пришлось уйти с дежурства.
Иван Иванович встретил его в роскошном халате, а ля ретро, проговорил:
— Паша, я ждал, ждал тебя, а потом решил, что тебе, все же, проще ко мне на работу зайти. Ну, я картинки и унес обратно в институт.
Павел терпеливо сказал:
— Иван Иваныч, пожалуйста, пусть картинки лежат у тебя на работе. Я обязательно зайду в институт, к тебе в мастерскую. Хорошо?
— Ну ладно, ладно… Что ты разволновался? Картинки я сделал, очень даже хорошо получилось…
Раза два Павел заходил в институт, но застать Ивана Ивановича на работе не удавалось. Застал его только недели через полторы.
Иван Иванович стоял возле мольберта и задумчиво смотрел на полотно. Забыв ответить на приветствие, спросил рассеянно:
— Паша, по-моему, синевы маловато, а?..
— Да-а, синевы явно мало… — глубокомысленно изрек Павел.
— А с другой стороны, если добавить красного, получится более эмоционально…
— Точно, сюда бы побольше эмоций!.. — с чувством согласился Павел.
— Ладно, решено! — решительно махнул кистью Иван Иванович. — Добавляем красного…
— Ладно, Иван Иваныч, давай картинки, — сказал Павел.
— Какие картинки?!
— Как, какие?!. — вскричал Павел. — Оформление моей книги…
— Ах, это… Фу ты, совсем из головы вылетело… Знаешь, Паша… Ты все не приходил, и не приходил… И я унес картинки домой. Там они целее будут. Завтра или послезавтра зайди по пути с работы, я как раз утром дома буду.
Павел, естественно, зашел к Ивану Ивановичу домой, но дома его не оказалось, а его дочь ничего не знала. Так что Павел застал его дома лишь через неделю, и к своему удивлению узнал, что в Новосибирске проходит выставка новой книжной графики, а поскольку все другие работы Ивана Ивановича много хуже оформления книги Павла, то он отправил на выставку именно эти картинки. "Ты, Паша, конечно, не против? Для твоей книги будет большой плюс… Еще не вышла, а уже реклама…"
Из-за своей наивности Павел заподозрил нечто неладное лишь после того, как в очередной раз уверил Ивана Ивановича, что за картинками непременно придет к нему на работу, непременно в мастерскую, и чтобы он положил картинки на полку… "Да-да, вот именно сюда, на самую верхнюю, тут как раз много свободного места…" И чтобы ни в коем случае больше никуда он картинки не уносил!.. Иван Иванович уверил, что так и сделает, непременно завтра же принесет картинки из дому и положит на полку.
