В ответ Алекс недобро сузил глаза:
— Думаю, что не вполне представляешь. Сейчас там идут десятки звонков от одного высокого чина к другому — «Что? Как? Где они? Кто виноват? Искать, искать, искать!»
— Ой, смотри, козы! — Данута ткнула пальцем в стекло, где вдали действительно виднелось большое белое стадо, мирно пасущееся на каком-то ярко-зеленом поле. — Извини, я отвлеклась… ну так что, не найдут?
Алекс рассмеялся:
— Нет, ты удивительная! Такая непосредственность, право, умиляет и обезоруживает! Я понимаю, что это защитная реакция организма на стресс, но все же здорово видеть в человеке такой интерес к жизни. Ты как нежный цветочек, который схлопывает лепестки перед тенью, но каждый раз вновь самозабвенно открывается, почувствовав солнечные лучи!
— Мне никогда не говорили таких вещей, — Данута была явно тронута. — Я цветочек… нежный! Как здорово звучит… ты стихи не пишешь случайно, Алекс?
— Нет, мне не до этого, — улыбнулся тот. — Но разве только поэты могут быть такими? Достаточно просто иметь душу и не стесняться высказать то, что чувствуешь по отношению к другому человеку. Вот ты для меня именно цветочек, и я не желаю, чтобы его кто-нибудь сорвал. А руки к нему, как я теперь вижу, у многих тянутся. Разные — старые и молодые, холеные или с когтями, в перстнях или с толстыми волосатыми пальчиками. Такие разные, но суть одна.
— Когда откроешь-то эту суть? — спросила Данута, лукаво подмигнув. — Мне не терпится понять, кто меня еще хочет «сорвать»?
— Сядем в автобус, вот тогда и поговорим спокойно.
— А по билетам в автобус нас не найдут потом?
— Здесь билеты обезличенные, между Белоруссией и Россией нет границ. Я настроен думать, что только к утру те, кто будет нас искать, узнают, что мы прилетели в Минск. А там уже ищи-свищи нас в чистом поле.
— Что? — Данута удивленно посмотрела на своего спутника — последнюю фразу Алекс сказал по — русски.
— Это значит, что нас будет очень сложно найти. Между прочим, словенский и русский языки сильно похожи.
— Да? — Данута пожала плечами. — Может быть. Я так понимаю, у меня теперь будет время потренироваться.
Глава четырнадцатая. Жесткая правда Алекса Бравова
Подъезжая к Минску, поезд постепенно замедлился и теперь двигался с обычной скоростью. Проезжая через городские окраины, Данута не переставала удивляться чистоте и порядку, выгодно отличавших Минск даже от некоторых европейских городов, где ей довелось побывать. Городская архитектура, конечно, не отличалась оригинальностью, но и назвать ее безликой было нельзя: все дома имели свой стиль, в котором, несмотря на усреднённость, все же проглядывали общие черты и местный колорит. Всё было аккуратно, строго и хорошо продумано.
Прибыв на вокзал и молча миновав целую толпу встречающих, наперебой предлагающих свои услуги, Данута и Алекс вышли на широкую Борбруйскую улицу, представляющую собой интересный симбиоз монументальных зданий середины прошлого века и ультрасовременных построек, блестящими стрелами взметнувшихся ввысь. До автовокзала было совсем недалеко и после долгого переезда они не отказали себе в удовольствии пройтись пешком. Вечерний воздух был чист и свеж, вокруг пахло сиренью, кустами которой оказался украшен тротуар, так что пятнадцатиминутная прогулка не только позволила им размяться, но и добавила хорошего настроения.
На автовокзале и вовсе произошло настоящее чудо — им удалось купить последние два билета на автобус, отбывающий в Москву через каких-то десять минут и вскоре они уже плыли над дорогой, удобно расположившись на втором этаже новенького «Неоплана». Гигантская серебристая машина увозила их не только в темную белорусскую ночь — она увозила их к новой жизни, страница которой переворачивалась в этот самый момент. Им самим предстояло заполнить пробелы в её незаконченных строчках и хотя судьба уже сделала свои распоряжения, окончательно ничего еще не было решено. Для начала предстояло просто объясниться…
— Сколько нам ехать? — сидевшая у окна Данута потянулась и устроилась поудобнее.
— Около десяти часов, — ответил Алекс.
— Это километров восемьсот?
— Примерно так.
— Давай поедим? — Данута вопросительно посмотрела на Алекса. — Или потом?
— Почему же потом? Если хочешь кушать, то чего ждать. Вот, бери, — Алекс достал из сумки бумажный пакет «Макдональдса», в который они зашли по дороге.
— А ты?
— Там обоим хватит. Сейчас я схожу разогреть — уже всё остыло.
У микроволновой печи, помещавшейся в средней части салона, уже образовалась небольшая очередь. Добрая половина автобуса тоже решила подкрепиться перед дальней дорогой и множество разных ароматов сразу наполнило внутреннее пространство, вызывая обильное слюноотделение даже у тех пассажиров, кто успел поужинать перед поездкой. Как это обычно и бывает, между людьми легко установился дружный контакт, и теперь, в ожидании своей очереди, все обменивались веселыми малозначимыми фразами, помогающими расслабиться и скоротать время. Алексу, говорившему по-русски без единого намека на акцент, легко удалось вписаться в эту компанию, а то, что разговор с Данутой велся исключительно на английском языке, было только на руку — окружающим вовсе не стоило знать темы, которую этим двоим еще предстояло обсудить.
— Что ты думаешь о людях, с которыми встречалась за последние две недели? — вернувшись, он передал Дануте её часть ужина, одновременно начав говорить, как говорится, с места в карьер.
— Сейчас, подожди…, - Данута осторожно открыла обертку гамбургера, откусила кусочек и с удовлетворением кивнула. — Вкусно! О каких людях ты спрашиваешь?
— Обо всех.
— Я тебе уже сказала, по-моему. Я в чем-то ошибаюсь?
— Во всем, к сожалению, — Алекс вздохнул и тоже принялся за свой биг-мак. — Я могу сказать сейчас, что тебя использовали, причем самым наглым образом.
— Объяснись.
— Вот смотри, — Алекс начал указывать пальцем на предметы их трапезы. — Вот это — папа!
— Чизбургер? — Данута хихикнула. — Папа римский — чизбургер?!
Алекс тонко улыбнулся:
— Да хоть картофель-фри! Правильнее его, конечно, было бы соотнести с биг-маком, но его, как ты видишь, я наполовину уже съел.
— А это кто? — Данута со смехом показала на гамбургер.
— Это архиепископ Брези. Вот эти два соуса — это твои сопровождающие. Картофель — это множество третьих лиц, которые принимали участие во всем этом деле.
— А где же я? — Данута делано надула губки. — Меня, получается, нет? Тут одни сандвичи остались и приправы.
