собственной гордости?
– Ничего, – уже мягче ответил следователь, – у меня масса дел, я голоден как волк, еле выбрался передохнуть. И тебя тут меньше всего ожидал увидеть. Зачем искал?
– Так ведь… Я за упокой твоей души три года свечки ставил. А тут узнал – живой. Вот и… – Рудольф запнулся, зачем-то покрутил печатку на пальце и посмотрел прямо на Виктора.
– Ты мне, похоже, ни капли не рад, – прямо продолжил рыцарь, – и я прекрасно понимаю, почему. Нашей Империи больше нет, Александр на троне, Константин – в заключении, твои земли отошли короне. Ты каким-то чудом выжил и решил начать все заново. Похоронил и отпел барона фон Бергена, князя Бельского. Остался гнездовский стражник. Все хорошо, да?
– Угу, – совсем уже по-хамски кивнул Виктор, – просто лучусь счастьем. Ничего, если я поем? Карп остынет, а мне сегодня еще работать и работать.
Рудольф нагнулся к нему поближе и произнес тихо и отчетливо:
– Скотина ты, Виктор Вальтер Александр Густав фон Берген, князь Бельский. Скотина и эгоист. Герой войны, Кентавр Гарца. Самовлюбленный придурок. Это я еще по-доброму, по-родственному говорю. Ты о нас подумал? О тех, кто с твоим именем в безнадежный бой шел? Кто за тебя молился, кто тебе, сволочь, свечки ставил, надеясь на воинскую удачу?
Виктор с трудом сумел не поперхнуться рыбой.
– Какой еще бой? Какие молитвы? Ты сбрендил со всем на княжеской службе?
– Я сбрендил?! – уже гораздо громче воскликнул Рудольф.
На них и так глазели: все-таки не часто удается на настоящего рыцаря посмотреть вблизи. После возгласа Рудольфа к их столику повернулись уже все, кто был в зале.
– Ну вот, поужинал, – с досадой пробормотал Виктор. – Пошли, родственник, не бить же тебе морду прямо здесь. Несолидно благородному рыцарю получать по шее от всякого быдла на глазах у изумленной публики из низших сословий.
Снаружи было по-вечернему прохладно и свежо. Недавно прошел короткий дождик, прибил пыль, и можно было дышать полной грудью, наслаждаясь чистым воздухом и запахом мокрых листьев. Они отошли от кафе и присели на скамейку за управой. Виктор шикнул на направившегося было к ним городового – того как ветром сдуло.
– Ну, Рудольф, ужин ты мне испортил, я теперь голодный, злой и требую объяснений.
– Ты что, совсем тут окуклился, на манер гусеницы? Газет не читал?
– А надо было?
– Понятно. Все как обычно, в этом мире существует только твоя драгоценная персона, остальные – так, для красивого фона и обрамления, – вздохнул Рудольф. – Прямо как в нашем с тобой детстве. Помнишь, как мы в разбойников в парке Бергена играли?
– Не отвлекайся, – оборвал его Виктор. – Какие еще молитвы?
Рудольф покачал головой и ответил тоном университетского лектора:
– Во время войны за корону Гетской империи между принцами Константином и Александром некий Виктор фон Берген, князь Бельский, рыцарь, со своим отрядом переломил ход многих сражений в пользу армии Константина. В битве при Гарце он выбил из седла самого принца Александра, тот чудом спасся. Если бы помянутого Виктора фон Бергена не убили на исходе победоносной атаки его кавалерии под Орловом, не исключено, что этот доблестный военачальник, несмотря на молодость, принес бы победу принцу Константину и история пошла бы совсем другим путем. Но, увы, герой погиб, и даже Александр склонил голову над его могилой, признавая заслуги противника.
– Не смешно, – с сарказмом ответил Виктор. – Какие «многие сражения»? Пара чахлых стычек и Гарц. А у Орловской горы резервы Александра подошли быстрее, чем все ждали, и на следующий день после разгрома его армии сумели все переиграть.
– Ох уж эта скромность паче гордыни!
– Не хами, а то на самом деле получишь в морду. Я человек теперь простой, церемоний с дуэлями разводить не буду.
– Так ты правда не в курсе? – тихо охнул Рудольф.
– А я тебе что пытаюсь втолковать битый час? Я неделю после Орловского разгрома в монастыре провалялся без памяти, месяц заново учился ходить, за это время Константина окончательно добили. Кое-как дохромал до родного замка, а там – развалины. И в стране – всенародное празднество, коронация императора Александра. Тогда я и понял, что больше нечего мне в Империи делать. Какие, к чертям, газеты? Я знать ничего не хотел ни про Империю, ни тем более про Александра.
– Ты – легенда, – терпеливо пояснил Рудольф. – Символ для тех, кто воевал под знаменами Константина. В последнем сражении, когда нашу армию уже добивали, мы «Берген!» орали, как боевой клич… Мало кто выжил, но уцелевшие – помнят.
– Твою мать, – выдохнул Виктор. – Ты серьезно?
– Куда уж серьезнее.
Виктор с нажимом провел ладонью по лицу. Приплыли. Легенда, значит…
– Так что ты у нас теперь символ победы в безнадежных битвах. Про то, что о тебе молятся, я, конечно, загнул, – но свечки ставят, сам видел. А ты, оказывается, жив-здоров, в гнездовской страже штаны просиживаешь.
Виктор ошарашенно молчал. Покачал головой, смущенно фыркнул…
– И что теперь мне с этой потрясающей информацией делать?
– Воскреснуть. Хватит прятаться в мундире стражника, хватит с тебя заупокойных свечек. Куда делся Виктор Бельский, сколотивший из сопливых курсантов лучший кавалерийский корпус в Империи? Где мой командир? Какого дьявола ты нас бросил? Да, ту войну мы проиграли. И что теперь, подохнуть под забором?! Ты… что творишь, изверг? – Последнюю фразу Рудольф прохрипел, безуспешно пытаясь выдраться из захвата стражника: рука заломлена за спину, носом уткнулся в свои колени, малейшее движение причиняет жуткую боль.
Виктор медленно разжал пальцы и выпустил кузена. Рудольф вскочил со скамейки и отступил на пару шагов, потирая запястье.
– За языком следи, – посоветовал Виктор.
Рудольф перевел дыхание и продолжил намного тише и спокойнее:
– Гетов в Гнездовске немало, если еще и кошицких собрать, и остальных, кто по округе разъехался… Ты нам нужен. Думай пока, а я пойду. Как надумаешь – вот адрес, мы там почти каждый вечер собираемся. Заходи. Или я потом зайду.
Рыцарь щелкнул каблуками и отдал Виктору воинский салют имперской кавалерии. Прежде, чем что-либо сообразить, Виктор ответил ему точно таким же.
«Пишем судьбу копытами наших коней…» – пробормотал Виктор строчку из кавалерийского гимна.
Далекий перезвон часов на ратуше отмерил десять вечера. Пора было отправляться к моргу, обеспечивать отсутствие лишних свидетелей. Перспектива участия в ритуале
