— Последний шанс не совершить ошибку, Ланс.
Ч’айя бросила на меня недоумевающий взгляд, но от изучения запоров не отвлеклась. Я же вздохнул и полноценно привалился плечом к прохладной стене.
— Драть тебя в свето-струнную сраку, Карп… Как ты сумел перехватить присутствие?
— Слишком многое поставлено на кон, Ланс. И ты, душа моя, тоже должна это знать.
Последнее, надо полагать, относилось к Ч’айе. Но та не повела и ухом, продолжая изучать наследие древних. Я не вмешивался, прекрасно понимая, что девчонка разберётся куда быстрее без изнывающей от боли обузы.
— Отступись, Ланс, — сквозь шипение повторил Шири-Кегарета.
Хм, хоть кто-то в этом мире продолжает считать главным движителем происходящей драмы не мой хрупкий пустынный цветок, а его не самого удачливого опекуна. Или в этом и состоял расчёт джи-там?
— С какой это стати? — уточнил я, развинчивая флягу.
— А зачем оно тебе? — с обескураживающей простотой поинтересовался несуществующий казоку-хетто «Уроборос-гуми». — Давай начистоту, парень: мы оба знаем, что любой (абсолютно любой!) моральный внутренний конфликт можно решить некой суммой денег. Так сколько ты хочешь, чтобы соскочить? Чтобы послать меня/нас с братцем драть друг друга в несуществующие сраки и припеваючи жить сам по себе? Миллион рупий? Десять? Сто миллионов? Миллиард? Я могу дать любую сумму. Могу озолотить в прямом смысле этого слова.
И добавил, будто верно считал звук, с которым я прочистил горло:
— Пойми верно, Ланс, я не предлагаю тебе грохнуть ненаглядную подругу. Просто забери её. Соври сопровождающим, что дело сделано, и возвращайтесь в Юдайна-Сити. Обещаю, что гнездо ещё не видело пары столь счастливой и обеспеченной благами, каковой доведётся стать вам.
Я позволил пайме мягкой обжигающей горечью скатиться в желудок. На миг блаженно сощурился, а затем покосился на Ч’айю. Она невозмутимо ковырялась в запирающей установке, и было сложно сказать, слышала ли последнюю тираду Песчаного Карпа вообще.
Миллиард рупий.
Заманчиво, нечего сказать.
Такие деньги могли бы дать мне хотя бы иллюзию свободы от Нискирича, Магды и всех Смиренных Прислужников вместе взятых. И не только мне — нам двоим! Благодетельная Когане Но, это же натуральная гора денег, причём значительно выше инья’мтарр, в недрах которого сейчас истекал кровью специалист по решению деликатных проблем…
Я спрятал флягу. Постарался не покачиваться и — главное, — не застонать. Затем осторожно вздохнул, размышляя, сколько рёбер на этот раз сломано крупнокалиберной фанга буар-хитты. И покачал головой, будто Данав фер Шири-Кегарета в этот момент мог меня видеть:
— Знаешь, пунчи, ты щедр. Но иди ты на *уй.
Карп вздохнул. Эта простая эмоция пробилась даже через сбоящий Мицелиум, на связь с которым несчастные батареи «Коппульсо» сейчас тратили последние силы.
— Когда ты поймёшь, Ланс, что ещё не время, будет уже поздно, — с неожиданной грустью произнёс джинкина-там. Заставил представить, как две невидимые сущности прямо сию секунду сражаются за стержневое присутствие в иллюзиумных недрах распадающейся «мицухи». — Я не лгу, когда утверждаю, что твоя раса не готова к возвращению. Хочешь, покажу многовековые данные наблюдения за атмосферой? За океанами, свойствами грунтов и тектонических плит, за бурями, вспышками излучения и…
— А когда настанет пора? — негромко перебил я, и джи-там на удивление покорно умолк. — Через тысячу лет? Миллион? Или никогда?
Казалось, встречный вопрос его неподдельно удивил.
— Кто тебе это сказал? — протянул Абзу через фоновые шумы. — Парализованная крыса в непробиваемом аквариуме? Глупости, Ланс… мой братец всё время нас с тобой стравливает. А ты и думать не хочешь, что именно мне обязан жизнью…
— Ох, борф ты драный, даже не начинай!
Пайма вступила в приемлемый сговор с волшебным химическим коктейлем в крови, на время снова выставив боль за порог:
— Всё я прекрасно понимаю — он меня разбудил, ты подхватил. Я ничего не напутал? Ты большой молодец, поклон тебе в хвост… Но так какого же беса не даёшь волю дальнейшему? Эй, жопоглазый, посмотри-ка сюда, я же выжил, сисадда⁈
Гулкое эхо прокатилось под покатыми сводами, первое за очень-очень много лет.
Вероятно, Ч’айя всё же не была подключена к разговору, потому что бросила весьма заинтересованный и чуть встревоженный взгляд через плечо. Я разнузданно усмехнулся в ответ. И вдруг кроме паймы почувствовал на губах ещё один привкус — солёный и металлический, совсем не похожий на горечь любимого напитка.
Добавил чуть тише, но с тем же напором:
— Я не отравился… не считая похмелий! Не сгорел от опасных излучений или испарений, сисадда? Так может, и правда пора⁈
— Не глупи, Ланс! Причин масса, и мне не хватит и суток перечислить…
— Так я не спешу!
Он сделал короткую паузу.
Сейчас Песчаный Карп напоминал мне стоящую неподалёку Ч’айю. Только она разбиралась, как вскрыть замок в мифический «Корень», а джинкина-там в который раз пытался подобрать такой же ключ к душе Ланса фер Скичиры.
— Во-первых, у тебя ничтожная база данных и классическая «ошибка выжившего», — наконец сказал Господин Киликили, причём вообще без нажима. — Во-вторых, вашему возвращению сейчас мешают не только природные и техногенные факторы…
Я улыбнулся, почуяв редкую возможность снова блеснуть.
— Имеешь в виду чу-ха?
— Бинго, Ланс. Я имею в виду весь вид чу-ха, если ты понимаешь, о чём идёт речь. Дело в том, что перед вашим массовым пробуждением протокол «Вуаль» предполагал… скажем так, лёгкую глобальную деградацию общества гибридов. И пока мы не успели…
— Да полно тебе, Карпик! — Я отмахнулся, и тот снова умолк, будто мог видеть раздражённый жест. — Я всё понимаю. Даже я, сисадда? Но вот что скажу, пунчи: опираясь на весь бесценный опыт глупого выдумщика и сказителя старины, я заявляю, что мы справимся.
Он снова умолк. А я на этот раз представил себе тушу песчаного карпа, похожего на змею, но только с лапами-плавниками, ребристым гребнем и куда более опасного и коварного; представил его за крепкой прозрачной перегородкой с высеченными на ней измышлениями старинных мудрецов. Карп извивался, готовясь к броску…
Но вместо этого лишь произнёс всё с той же ровной интонацией:
— Ты заблуждаешься, мой мальчик… причём очень крепко. Я/мы ещё не успели снова скорректировать сознание общества чу-ха, превратить их в покорных прислужников тех, кто придёт следом. А потому людей пожрут. Будет невиданная по жестокости война, ведь хорошо известные тебе прямоходящие крысы отнюдь не готовы делить мир с такими, как ты. Сейчас они боятся вас, терюнаши. И одна только мысль о том, что созданы на вашем генетическом материале, может привести их в ужас, наполнить яростью, и спровоцировать глобальную бойню…
— Но у тебя, разумеется… — Чтобы сдержать влажный, отдающий медью кашель, я был вынужден хрипло рассмеяться. — У тебя есть рецепт спасения обеих рас?
— Сарказм излишен, план действительно есть. — Если бы джинкина-там могли использовать «низкий писк», сейчас бы Господин Киликили говорил именно на нём. — Ждать. Ждать дальше. Сколько бы ни потребовалось гибридам для очистки и мягко-эволюционного терраформирования планеты. Я могу усыпить тебя снова, Ланс. И её. Вы очнётесь в совсем новом мире, когда мои расчёты покажут, что он всецело готов к повторному заселению.
Но джи-там не умели использовать «низкий писк». И в моих глазах не появилось ни намёка на транс. И поэтому:
— Ты очень гладко чешешь, Карпик…
— Это не выдумки! У меня есть все необходимые расчёты. Вероятность вашего выживания минимальна и стремится к погре…
— А знаешь, чем я — жалкий терюнаши с грязных улиц Бонжура, — по-настоящему отличаюсь от тебя, твоего братца Энки или всех крыс Тиама? — снова перебил я. И в тот же самый момент осознал тотально-бездонную правдивость того, что собирался сказать дальше. И сказал, не дав Карпу возможности признать свою очевидную неосведомлённость: — Мы верим в чудо, пунчи.
