Ничего же, если я её возьму?
Крадусь к ней, как мышка, боясь, что половица скрипнет или меня выдаст слишком громкое дыхание. Шаг, ещё один длинный шаг, медленно снимаю рубашку со спинки, принюхиваюсь… Ох, да она же пахнет мужчиной! Терпкий цитрус и тяжёлый волчий запах, аж глаза слезятся. Чья она, блин? И что делает в комнате у Виктории?!
Растерянно возвращаю рубашку обратно на стул и тут замечаю рядом на тумбе лоскут шейного платка и сложенную шёлковую ночнушку – явно чистую, после стирки. То что нужно!
Беру её и скорее натягиваю. Виктория выше меня, так что подол оказывается длинноват, но мне идеально! Ничего не просвечивает, лиф с подкладкой, лучше не бывает! Жаль, что запястья открыты… Неприятно видеть метку. Неуютно. Она будто глядит на меня с укором, будто недовольна, что я раз за разом отказываюсь от её дара.
Может, хоть шейным платком перевязать?
Так и делаю. Взяв с тумбы платок, наматываю на запястье, цепляю за большой палец и завязываю концы. Ткань скользкая и плохо держится, но лучше, чем ничего. Всё, теперь бегом к Виктории! Тем более что времени в обрез.
На носочках подбегаю к двери, прикладываю ухо к деревянной панели. В гостиной отчётливо слышны женские шаги.
Она там. Уже не пишет, а ходит по комнате.
С каждым вздохом моё сердце колотится быстрее. Мысли скачут.
“Главное – показать открытые ладони, чтобы видела, я пришла с миром, – в волнении думаю я. – А потом рассказать, что подслушала у Джареда, про зеркало и остальное. Виктория очень разумная, она обязательно мне поверит”.
Ох, как же трясёт от нервов! Не верится, что до спасения Аштарии остался последний шаг!
Чутким слухом я вдруг улавливаю, что кронпринцесса замерла, а потом пошла в мою сторону. Может, что-то услышала? Надо скорее выходить к ней!
– Виктория! – говорю я, начиная приоткрывать дверь.
“Бдых!” – громко раздаётся в гостиной. Звук такой, будто на землю упал мешок с яблоками… или человек.
Тревога пронзает стелой. Распахнув дверь, я выскакиваю из спальни как ошпаренная:
– Виктория! Вы в порядке?! Вы…
Слова замирают на губах, кровь леденеет в жилах.
Со стола упали и разлетелись бумажные листы, по полу катится треснувшая чашка, мокрое пятно темнеет на бежевом ворсистом ковре, а в воздухе витает сладковатый аромат с нотками миндаля.
Виктория лежит на полу возле дивана – лицом вниз, тёмные волосы разметались, будто священный ореол, знамение несчастья – красиво и жутко.
Боги, боги… что с ней? Неужели она… она…
В горле застревает осколками страх, меня бросает в ледяной холод, челюсть смыкается до стука.
Надо скорее помочь! Надо…
Я уже было бросаюсь к ней, как вдруг краем глаза улавливаю движение. Парчовые шторы балкона чуть расступаются, и в гостиную бесшумной тенью проскальзывает человек.
Это мужчина – высокий и худой, он одет в чёрную многослойную ткань, а лицо его скрывает маска, сотканная из теней. У него нету запаха, а двигается он без единого звука… если закрыть глаза, то даже мой звериный нюх и слух не смогут уловить его присутствие.
В мою сторону незнакомец не смотрит, быстро двигаясь к Виктории, беспомощно лежащей на полу. В его руке сверкает тонкое лезвие кинжала, которое он заносит над кронпринцессой Руанда.
Мыслей нет, тело действует на автомате, я кидаюсь вперёд с голыми руками и сжившимся от ужаса сердцем, врезаюсь в мужское плечо всем своим весом, в последний миг отталкивая от Виктории.
Тут же хватаю стоящий рядом стул и, пока убийца не очухался, опускаю его на голову мужчине. Тот отшатывается к стене, на пол летит задетый стол, падает и разбивается вдребезги ваза, а вот убийца падать никак не хочет! Я кричу, что есть лёгких:
– Стража! Сюда, стража! Здесь убийца! – голос срывается, скатывается в визг. Я опускаюсь возле Виктории, бормочу потерянно: – Сейчас нам помогут! Сейчас… Стража!
Слава богам, Виктория дышит, и на ней ни царапины. Но это пока.
Меня колотит, я совершенно ничего не понимаю! События изменились, пошли иначе! Чай был отравлен?! Убийца ждал, чтобы напасть! Но значит, Джаред ни при чём? Или они сообщники? И где, чёрт её раздери, проклятая стража! Неужели здесь полог молчания?
Убийца тем временем поднимается на ноги. Высокий, на две головы выше меня, такой мою спину как тростинку переломит!
Не помня себя от страха, хватаю с ближайшего столика латунный подсвечник, и выставляю перед собой на вытянутых руках как трезубец. Выглядит это жалко, с таким же успехом я могла бы отбиваться зубочисткой.
– Кто ты такой?! – кричу, просто чтобы что-то крикнуть, иначе задохнусь от страха, от гнева, от раздирающего душу отчаяния. – Ты ничего нам не сделаешь!
Убийца хмыкает. Он стоит в трёх шагах. Я не вижу его глаз и лица, но чувствую, он озадачен, моё появление не входило в его планы, но отступать не намерен. Перебросив нож из одной руки в другую, незнакомец наступает. В его движениях упругая сила, дёргающая нервы угроза.
Я ему не соперник, лишь досадная помеха, раздражающий камешек в сапоге. Принцесса без магии и без сил… что я вообще могу?
– Убирайся! – рычу, как беззубый зверёныш, отчаянно закрывая собою Викторию.
Я готова биться насмерть! Готова! И, похоже, мне придётся… потому что мужчина вдруг делает резкий выпад, слишком быстрый для глаза и реакции, бьёт по рукам так, что я, охнув, роняю подсвечник.
Он перехватывает меня за плечи. Мужские пальцы сжимают так грубо и сильно, что точно останутся синяки. Он пробует оттолкнуть, убрать меня с дороги, но я вцепляюсь в мужчину в ответ, сжимая тёмную одежду на предплечьях, ногтями доставая до кожи. Не отпущу! Ни за что!
– Уходи! – рычу, сквозь сомкнутые зубы.
И тут неожиданно воздух вздрагивает, а в комнату врываются звуки из коридора: шум голосов, шаги, шорох одежды. Это происходит так резко, словно плотину прорвало.
"Кто-то снял полог тишины! – осознаю я, – Кто-то идёт сюда! Осталось немного!"
Мужчина тоже это понимает, он бьёт без жалости, наотмашь, а потом снова уже оружием, ошпаривая мои рёбра болью, но главное – не трогает Викторию! Та лежит без единого движения, я не позволю её коснуться. Убийца перехватывает кинжал, лезвие холодно сверкает, отражая свет. Остриё смотрит ровно мне в сердце…
– Ты умрёшь, если сделаешь это! – доносится от двери.
Я вскидываю испуганный взгляд. Джаред! Радость, стыд, тревога поднимаются в груди единой волной и вырываются наружу слезами.
На лице принца несколько ссадин, должно быть из-за полёта с лестницы, на губах ни следа усмешки, взгляд такой острый, что об
