– Но ведь был риск, что информация из сейфа попадет не в память Вероники, а в память злоумышленников, что в итоге и произошло.
– Ты, наверно, уже в курсе, что информация на самом деле не представляет особой ценности. Это искаженный дубль. С помощью него нельзя оживить Большой бубен. Так что риск возможной потери информации с лихвой окупался шансом узнать личности похитителей благодаря камерам видеонаблюдения. И, как ты сам понимаешь, этот ход был согласован с Советом.
– Понятно. Так что же зафиксировали камеры видеонаблюдения?
– Они зафиксировали похождения Вероники во всех подробностях, но больше на записи никого не было. А ведь электроника фиксирует все предметы, даже те, на которые наложена методика оптического камуфляжа.
– Значит, запись подтерли?
– Это было одно из моих предположений. Другое – что Вероника была в кабинете таки одна. И информация – у нее. Я вызвал девушку к себе.
– И устроили игру в злого и доброго полицейского?
– Ну да. Неплохо я придумал, как заезженную полицейскую практику слегка видоизменить?
– Да, креативно подошли. Студенты перед вашими парами даже ставки делают, в каком состоянии вы будете читать лекцию: в суперзлом или супердобром.
Ректор самодовольно улыбнулся и продолжил:
– Так вот, когда мой допрос с пристрастием не увенчался успехом, я убедился, что Вероника не имеет ни малейшего представления о пропавшей информации, и стал разрабатывать другие версии.
– И кто же теперь числится в вашем списке подозреваемых?
Ректор назвал две фамилии. И Никита с удивлением обнаружил, что их с Петром Ивановичем списки совпали только частично.
Мероприятие, организованное в «Стекляшке» совместными усилиями Леночки и Егора, получилось веселым и затянулось надолго. Поэтому, когда Никита оказался наконец в своей комнате, было уже довольно поздно.
Парень сделал себе крепкий кофе и приступил к работе. За последнюю неделю недосыпа накопилась усталость, но позволить себе роскошь выспаться сегодняшней ночью он опять не мог. Чутье подсказывало, что тучи начали стремительно сгущаться над головой его подопечной и скоро может разразиться страшная гроза, но от кого конкретно исходит угроза, Никита так пока и не понял.
Проверив почту, парень обнаружил письмо от отца. Оно вызвало на его лице легкую ухмылку – что там: обещанная информация о родственниках Вероники или очередная порция нравоучений о том, что Никите делать со своими чувствами? В общем-то, что с ними делать, парень уже решил и без отцовской подсказки.
Половину вчерашней ночи Никита пытался применить какую-нибудь отворотную методику, как того требовал строгий родитель, хотя сам необходимости в ней не видел. Он не считал, что его чувства по отношению к Веронике зашли настолько далеко. Конечно, Ника ему нравится, она его заводит, пожалуй даже, он слегка увлечен, но можно ли назвать все это влюбленностью? Для Никиты был очевиден отрицательный ответ на этот вопрос. Но безуспешные попытки найти в Веронике хоть одну черту, которая бы ему не нравилась, да и вообще сами мысли о ней, все время заходившие куда-то не туда, заставили его осознать, что отец прав – Никита влюблен.
Весь день парень пытался понять, что с этим делать. Подавить в себе эмоции силой воли, как он ни старался, не получилось, поэтому оставалось только применять магию. Но случай в кладовке заставил Никиту понять, что идея с отворотной методикой по отношению к Веронике бессмысленна. Даже если бы он выпил какого зелья, его магического действия надолго бы не хватило, Никита снова влюбился бы в свою подопечную, как только заглянул бы в ее глаза, как только прикоснулся бы к ее бархатной коже, как только с ее губ слетела бы очередная иронично-саркастичная фраза, как только она подразнила бы его очередным пари, как только она выкинула бы свою очередную дерзкую выходку. Чтобы не быть влюбленным в эту отчаянную девчонку, ему пришлось бы травить себя лошадиными дозами зелья каждые полчаса. И это открытие наводило на мысль, что, возможно, отец прав – Никита может провалить задание, не совладав с собой.
Но неожиданно в том самом чулане парень понял еще одну вещь. Близость Вероники кружила голову, было мучительно приятно ощущать всем телом ее тепло, сознание заполнили сумасшедшие мысли… но стоило вошедшим в Синий кабинет профессорам заговорить про Веронику, как Никита в момент протрезвел и насторожился. Включилась логика, и парень ощутил, что владеет ситуацией. Даже вплотную прижатая к нему подопечная не помешала трезвому анализу, а значит, он сможет совмещать несовместимое – чувства и работу. И никакие Кевин Костнер и Уитни Хьюстон с их киношной трогательно-поучительной, а точнее глупой, историей его не переубедят. И даже отец. И даже ректор. Хотя последний был не так категоричен. Хоть и пожурил его за случай с котенком, но в целом признал, что Никита действовал профессионально. Он отметил выверенное поведение парня, по которому сложно было догадаться, что именно он охраняет Веронику. Понравилась Петру Ивановичу и идея с пари о поцелуе. Профессор признал ее оригинальность. Учитывая характер Вероники, пари выглядело естественно и одновременно являлось хорошим поводом постоянно быть рядом с подопечной, не вызывая ничьих подозрений.
Никита, конечно, не очень обольстился похвалой ректора. Парень не доверял ему на все сто и знал, что тот в свою очередь тоже будет осторожничать. И хоть они и договорились помогать друг другу, на деле действовать по-прежнему будут параллельно. Но одно Никита уяснил для себя точно – Петра Ивановича можно вычеркивать из списка подозреваемых, однако история, рассказанная им, заставила внести туда другую личность, и в списке снова оказалось трое.
Что ж, может, письмо отца что-то прояснит? Никита открыл послание и принялся его изучать. Зря он беспокоился о содержании, оно было сугубо деловым – только информация о семье Вероники.
Никита быстро проглядел сведения о матери. Из всех близких родственников она меньше всего интересовала его – чутье подсказывало, что ничего особенного в этой женщине нет. А вот информацию об отце и сестре Никита изучил предельно внимательно.
В документах, прикрепленных к письму, была характеристика, данная Алесе ее классным руководителем. Преподаватель описала свою ученицу как спокойную, уравновешенную и слегка застенчивую девушку, имеющую способности к гуманитарным предметам. К неконфликтной ученице педагоги относились с уважением, а одноклассники считали надежным товарищем. Характеристика да и другие документы, касающиеся Алеси, были какими-то среднестатистическими, ничего из ряда вон выходящего в них не было. Интересной деталью Никите показалось только то, что девушка долгое время жила в деревне с прабабушкой. Вероника уже вскользь упоминала об этом. И уже тогда парню показался этот факт странным. А теперь выяснился еще один нюанс – Алеся, живя у прабабушки, не посещала школу, а находилась на домашнем обучении.
