Юра раз за разом переводил ошарашенный взгляд с меня на неё, потрясённый нашим сходством. Таня была им прочно позабыта — Дина не уступала ей красотой, и при этом за счёт юности производила впечатление чистоты и невинности. Ложное, конечно, но пятнадцатилетнему озабоченному подростку такой обман ни за что не распознать.
— Привет, кого не видела! — поздоровалась девушка. — Ты, я так понимаю, пасынок Ленки, Юра, сын Мэрского? А меня зовут Дина, я её сестра. Рада знакомству! Может, мы подружимся, если ты не против.
Юра силился что-то ответить, но выдавить из себя хоть слово у него не получалось. Дина же с удовольствием усилила его замешательство, приняв соблазнительную позу. Она отставила ногу в сторону, чуть её согнув, и коротенький халатик задрался, явив взору парня белые кружева трусиков. Дина якобы одёрнула полы, но те мгновенно вернулись на свои места, несомненно, так и было задумано. Чтобы совсем добить парня, она дважды призывно облизнула губы и заговорщицки подмигнула.
— А… ы… о! — не очень членораздельно высказался Юра, но все каким-то образом поняли, что он имеет в виду.
Мне стало жаль несчастного, и я ринулась ему на помощь.
— Шесть лет назад я была точь-в-точь как Дина, — уверенно заявила я, хоть при этом и безбожно соврала.
— В смысле, ты выглядела, как она? — Юра перевёл взгляд на меня, чего я и добивалась.
— Не только. Я в девятнадцать тоже была ещё тем сорванцом. Так и норовила кому-нибудь показать свои трусы. Мне казалось, что это зрелище всем очень интересно.
— А теперь показываешь лифчики, — засмеялась сестричка, ничуть не обидевшись. — Да ещё и выложила фотку в интернет. Фу так делать!
Юра вспомнил эпизод с моим лифчиком и покраснел. Дина же, неимоверно довольная собой, подошла к бару-холодильнику и достала оттуда бутылку сока. Я только раз видела, как она пьёт алкоголь — на моей свадьбе. Тогда за весь вечер она влила в себя чуть больше полбокала мартини. Спиртное она не потребляла просто потому, что не хотела, никаких медицинских причин для этого не было. Впрочем, Дина и трезвая иной раз вытворяла такое, что приходит в голову далеко не каждому пьяному или обкуренному.
— Очередной стриптиз мы посмотрели, может, вернёмся к делу? — предложила я. — У меня, папа, осталось несколько мелких вопросов. Вокруг меня вдруг появилась масса незнакомых людей из криминального мира, а я не знаю, кто они такие, и не могу понять, как друг с другом связаны. Поможешь?
— Если смогу, — осторожно пообещал отец. — К слову, вокруг меня тоже полно бандитов, а ты — моя дочь, так что неудивительно, что и на твою долю их хватает. Спрашивай, Леночка.
— Серый и Берендей, — начала я.
— Серый — авторитет, уважаемый человек. Работал сам, ни в какие бригады не входил. Но долю в общак честно отстёгивал. Давно завязал. Напоследок хапнул деньжат у нашего дорогого депутата. Живёт напротив бывшего губернатора, который дедушка Юрия Александровича. Держит во дворе крупного свирепого пса. О Берендее тоже кое-чего знаю, но тебе не скажу. Потому что нельзя болтать о чужих делах.
— А Берендей тоже волк-одиночка?
— Да, сам по себе.
— Они между собой связаны?
— Когда-то они вдвоём участвовали в одном деле, и подружились. А потом, когда стало горячо, Серый своего приятеля устроил здесь. Только не спрашивай, что это за дело. Всё равно не скажу.
— Шеф, Берендей о том деле всё ей выложил, как на духу, — сообщил Бубновый. — Я сам до фига нового из его рассказа узнал.
— О своих делах болтать можно, — отмахнулся отец. — Хотя и вредно может оказаться. А вот о чужих — нельзя. Дальше спрашивай.
— Сосед Серого, священник, отец Эпистолярий.
— Епифаний, — поправил меня Бубновый. — Елена Михайловна, нестыковочка получается. Вы говорили о братве, а он — обычный батюшка, к нашим делам никаким боком. Только в буру любит шпилить, и азартен в игре, а так — поп как поп.
— Понял, о ком ты! — воскликнул отец. — Он очень добрый, и его высоко ценят в епархии. Но есть у батюшки один недостаток — постоянно проигрывает в карты церковное имущество, иногда его за это наказывают. Но тебе зачем это знать?
— Ты прав, папа, незачем. Следующий в моём списке — Каскадёр.
— Человек из бригады Марио, рулит там крышей над кабаками и всего такого. Бывший торпеда. Я о нём мало чего знаю, лучше спроси нашего Шашку.
— А Шашке откуда много о нём знать?
— Они постоянно между собой перетирают разные вопросы. То какой-нибудь шеф-повар или от них к нам перебежит, или от нас к ним, то менты оборзеют, и нужно что-то вместе решать. Не только с Каскадёром, ему иногда и с Мусой приходится базарить, это такой же, как они, только от кавказцев, тот ещё отморозок. Так что о Каскадёре Шашка по любому хоть что-то, да знает. Не выйдет столько всего вместе порешать, и совсем не понимать, с кем имеешь дело.
— Папа, скажи ещё вот что. Раз он Каскадёр, может, работал на какой-нибудь киностудии? Или в театре?
— Леночка, о чём ты говоришь? Какая у нас в городе киностудия? Какие каскадёры в театре, тем более, в нашем?
— Шеф, Елена Михайловна по делу базарит, — поддержал меня Мешок. — Берендей травил, как работал в кино. И про те банки всё выложил. Раз Берендей с Серым — кореша, а Бог Троицу любит, чего бы третьим у них не быть кому-нибудь с киношным погонялом?
— Не тот случай! — категорично заявил отец. — Не работал он в кино. Нигде он никогда не работал, даже на зоне. Только на Марио, если это тоже работа.
— Понятно. А вы, ребята, хоть что-нибудь о нём раньше знали? — обратилась я к своим бравым телохранителям. — Хоть о том, что есть такой перец, коптит небо потихоньку и топчет белый свет, а заодно рулит крышей кабаков у Марио?
— Что не так, Елена Михайловна? — вскинулся Бубновый. — Вы и нас в чём-то плохом подозреваете? Да мы же к вам со всей душой!
— Так знали или нет? Насколько помнится, вы его имя спрашивали у Шашки.
— А потом смеялись над тем, как Шашка это произнёс, — добавил Юра.
Я в очередной раз вонзила каблук ему в ногу. Парнишка умолк, многое недосказав, но было уже поздно. Заржал Мешок, Бубновый тоже к нему присоединился. Каюсь, и мне не удалось удержаться от глупого хихиканья. Дина быстро сообразила, как прозвище Каскадёра должно было прозвучать в исполнении Шепелявого, и присоединилась к веселью. Таня закрыла лицо руками и затряслась, никто не подумал, что она рыдает. Серьёзными оставались только отец и паршивец Юра.
— Чего вы ржёте? — рявкнул недоумевающий Карета.
— Миша, я тебе потом объясню, — сквозь смех пообещала Таня.
— Так что скажете? — я вновь призвала к ответу Мешка и Бубнового, когда все немного успокоились. — Шашка сказал вам погоняло, а вы сделали вид, что слышите его впервые. Не спорю, шутка неплохая, но потом мы стали под стволы людей Каскадёра, а это уже совсем не смешно!
