"Все бесполезно!"
Генерал успел подумать и о том, что глупо изображать перед капитаном "женщину из душа", пищать, что не одет и голову только-только шампунем намылил… Все чепуха — давно знакомы! оба мужики! какие уж тут неловкости — открывай ворота, запускай приятеля!
Дальше медлить невозможно, решил Лев Константинович, если все равно попались — деваться уже некуда! Нажал на кнопочку, сказал:
— Входи, Олег Семенович.
И вынув из-за пояса пистолет, припрятал его на верхней полочке вешалки под ворохом шарфов и шапок. Рука при этом совершенно не дрожала.
"Ныряй поглубже, Боря, — приказал Завьялову. — Как бы ни повернулось, главный сейчас — я. У меня опыт. Чины. Медали-ордена". И вышел на крыльцо.
От ворот, по заросшей тонкой смелой травкой плиточной дорожке шагали двое: капитан Вершинин при полной полицейской форме и невысокий сухопарый гражданин с пухлой кожаной папочкой подмышкой. Облик у гражданина был насквозь казенный, ментовской. Но по большому счету — не опасный. Мужик шагал за участковым с видом человека, исполняющего некую повинность. ОМОН за ним не прятался, бронированный парни не шли на штурм генеральского дома; два интеллекта подумали практически одно и тоже: "Пожалуй, пронесла нелегкая… На этот раз".
Олег Семенович прошагал до крыльца. Остановился у первой ступеньки и стеснительно, странно смущаясь, поглядел на генерала:
— Здравствуйте, Лев Константинович.
— Здравия желаю, Олег Семеныч. Поглядел на мнущегося капитана, нахмурился, удивляясь его чудному поведению: — Зачем пожаловали? Что-то случилось?
— Случилось, — вздохнул Вершинин и снял фуражку: — Плохую весть я принес в ваш дом, Лев Константинович… — Капитан повернулся к казенному мужику, представил его: — Со мной товарищ майор…, Валентин Михайлович… Из города приехал.
Понимая, что участковый подготавливает его к какому-то тяжелому известию, генерал нащупал левой рукой перила, правой помассировал грудину (пожалуй, рефлекторно, хотя Завянь почувствовал, как гулко, сильно заколотилось пенсионерское сердце). Пересохшее горло сжал спазм гортани.
— Беда случилась, Лев Константинович, — на тяжком вздохе, произнес Вершинин, по скрипучим ступеням медленно поднялся к хозяину дома, — беда. Вы сядьте, Лев Константинович. Сядьте в кресло. Выслушайте… Рому, внука вашего, и жену его…, того… — у б и л и.
Потапов удержался на ногах. Побелевшие пальцы впились в дерево перил, голова закружилась… "Ромка… Ромка? Ромка?!?!" В голове замелькали образы: маленький Роман в прогулочной коляске — два передних зубика смешно, по заячьи, торчат из улыбающегося рта… кроха в белой панамке топает по дорожке на косолапых ножках… Под старой яблоней большой таз с водой, где желтая пластмассовая уточка ныряет, самодельный кораблик с бумажным парусом — перевернулся…, Ромка шлепает ладошками по воде — хохочет! брызги во все стороны!..
— С вами все в порядке, Лев Константинович? — Понимая, что старик впадает в воспоминания, как в ступор, Вершинин говорил не останавливаясь, позволял словам цепляться якорями за сознание. Тормошил и будоражил. — Соседка ваша, по городской квартире…, знала только в каком поселке вы живете… Валентин Семенович со мной связался, я его сюда привел…
Лев Константинович заколыхался… Городской майор взошел на крыльцо, остановился напротив Потапова: тяжела обязанность приносить дурные вести родственникам. Майор кривил лицо, пока молчал, давая возможность старому знакомцу генерала капитану Вершинину разговор вести.
— Может быть, в дом пойдем? — предупредительно придерживая Константиновича за локоть, предложил участковый. — У вас лекарства есть? Или может быть скорую помощь вызвать?
— Не надо, — глухо выговорил генерал и отстранил руку помощи. — Со мною все в порядке.
Развернувшись, только что не со скрипом, как деревянный манекен, Лев Константинович пошел в гостиную. Завьялов очень удивился: у старика хватило сил, чтобы сказать ему: "Идем в комнату. Капустины и Зоя должны слышать, что гости не по их душу заявились. Надо чтобы успокоились…"
Потрясающий пример самообладания, подумал Борис. Снимаю шляпу, Константиныч…
Майор и капитан зашли вслед за хозяином, остановились за порогом комнаты — Вершинин смущенно крутил в руках фуражку, майор тугую папочку вертел…
— Нонну и Рому убили — дома? — словно из глубины колодца, глухо, гулко, проговорил Потапов.
— Нет, — ответил Валентин Семенович. — Роман и Нонна поехали в больницу…, у вашего внука челюсть сломана, Лев Константинович… Там их и в с т р е т и л и… В больничном сквере. — Майор помолчал. Убедился, что пожилой вояка в адеквате, в обморок не собирается, продолжил: — Четыре выстрела в упор.
— Два — контрольных? — мрачно произнес Лев Константинович.
— Да, — подтвердил майор. — На ограбление не похоже, работал профессионал: оружие оставил на месте. Больничные камеры наблюдения зафиксировали старый "мерс", два часа назад его нашли сожженным в промзоне неподалеку от больницы. Машина была угнана буквально перед самым убийством.
Лев Константинович сел в кресло, крепко схватился за подлокотники…
Так и застыл. С вывернутыми назад локтями.
— Лев Константинович, может быть вам чего-нибудь накапать? — участливо спросил Вершинин. — От сердца там, от нервов…
— Не надо, Олег. Спасибо. — Генерал посмотрел на столичного полицейского. — Мобильные телефоны внука и Нонны — остались при них?
— Им все оставили, — кивнул майор. — Мы сейчас работаем по последним звонкам.
— Я хотел бы знать, кому перед смертью звонили внук и невестка, — мрачно, многообещающе произнес контрразведчик. — Вы сообщите мне о результатах вашей проверки, Валентин Семенович?
Майор подумал несколько секунд — он уже знал, к т о перед ним сидит с лицом каменного Командора, — кивнул:
— Сообщу. Лев Константинович, соседка по вашей городской квартире сказала, что родители Романа живут и работают за границей?
— Да.
— Вы с Ромой поддерживали тесные отношения? Знаете, с кем конфликтовал ваш внук?
"Знаю, — грустно, внутренне усмехнулся генерал Потапов. — Только это вам вряд ли поможет, майор. Поскольку это не конфликт, а — глупость. Глупость человеческая, жадность. — И уже четко для Завьялова, воскликнул: — Эх! Надо была предупредить пустомелю, чтоб не совался к Ковалеву!! Чтобы из города слиняли! Оба!"
Но вслух сказал совсем обратное:
— Не знаю я, майор. Мы живем… Мы жили врозь. Но…, челюсть — я вчера Роману свернул.
"Лев Константиныч!! — заорал внутри Завьялов. — Ты что — с ума сошел?!"
