теперь хоть понятна её чокнутость. Да и манера вести беседу.
— Ага, прям сейчас из неё. Кабаки там прям лютые! Я вроде как покутила немножко, но кое с кем поссорилась, так что я сейчас в поисках. Всяких там приключений. У вас в питомнике этого хватает, э-э-э?
Вообще-то мне бы очень хотелось, чтобы с этим делом у нас наметился недостаток хоть на одну луну. Но сказать правду я попросту не мог. Откуда-то внутри у меня зарождалось твёрдое понимание того, что питомники и искательницы приключений сочетаются друг с другом на редкость плохо.
Когда Кани показалась на солнышке, теперь уже с корзиной, я воплощал собой Правдивость и Печаль.
— Даже и не знаю, как тебе сказать… Иногда, конечно, бывает всякое, до кинжалов в живот доходит. — Чёрт, энтузиазма меньше не стало. — Но если посмотреть на каждый день… кормёжка, рвота, всякие звериные капризы, тупые посетители… — Да давай, разочаруйся уже хоть немного! — До кучи один сверхзанудный законник, чёртовы благотворительницы со своими чайными церемониями. — Она что там, в восторг приходит⁈ Надо идти с козырей. — И, конечно, навоз. Горы, на любой вкус, то есть, нюх, конечно.
— Люто, — одобрила Кани и сунула в меня корзину. — Таких милах там много?
Корзинка была нетяжёлой, но широкой. С двусторонней крышкой, из-под которой доносился шорох и попискивание. Я поднял крышку и малость обомлел: во влажном мху перекатывались пушистые мелкие шарики размером не больше кулака. Цвета они были бледно-серого, тут же вытаращили на меня испуганные глаза и разразились переливчатым: «Уип-ип-иррр!»
Детёныши пурр, и вир знает, сколько. Только на первый взгляд их в корзинке не меньше двух десятков, а это чертовски много и чертовски дорого, и…
— Я к зверушкам-то не очень, — продолжала болтать Кани. — Разве что кошки, кошки это да, но всякие там керберы-гарпии-гидры — это нет. Ну, может ещё единороги, единороги шикарные. На ваших можно проехаться? А то мне чего-то не приходилось. А эти Шикарные Милашки Пурры обожают засахаренные груши. И я им ещё гарраанны дала, объедение, а то кое-какие придурки совали им всякую дрянь типа тухлых яиц…
— Как ты их достала? — погладил тёплый мех пальцами, и пурры отозвались дружным воркованием.
— Да прихватила кой у кого, — безмятежно отозвалась Кани и тоже сунула руку в корзинку — погладить пурр. — В счёт долга в «Каменноликого». Куда двинем?
— А «прихватила» ты их у охотников из Велейсы, которые ещё называют себя Барракудами…
— О, ты о них слышал! — обрадовалась Кани. — Эпические придурки! В общем, дело было так: я сюда посмотреть Весеннюю Ярмарку, потому что а вдруг тут будут эти самые кровавые варги, и там ещё один какой-то с фениксом, говорят, появляется — просто круть! Слоняюсь по порту, а тут эти Барракуды, вроде, ничего ребята — на всю бошку жахнутые, так что мы нашли общий язык. Потом я их угощала выпивкой, потом они меня угощали выпивкой, потом мы начали дуться в карты, они мне продули две сотни золотниц, а я говорю: деньги на бочку! А дружок их главного говорит: пошли покажу кой-что получше золотишка — ну, я, конечно, иду с ним в эту комнату…
Я закрыл глаза и потёр переносицу. Предоставляя внутренней крысе набраться воздуха для оглушительного ора.
— … а там эти пурры — ну, милахи же? Только их кормили чем попало, хотя я как-то слышала, что мелкие пурры любят всякое сладкое. Рассказывал один парниша, у которого папаня был лекарем у Больших Аканторских Шишек. Или не он? Так о чём я? А, да, пурры просто красотки, но тут выяснилось, что показать он мне хотел совсем не пурр. Короче, он стал хватать меня за всякое. Я его тоже схватила за всякое, а потом самую малость по этому всякому треснула. Ну, и тумбочкой ещё добавила…
Я вздохнул немного вопросительно.
— А, там стояла тумбочка, а он как раз так удобно согнулся, вот я его головой в неё и приложила. Треск стоял — эх-х! В общем, я тут поняла, что деньги мне точно никто не отдаст, и вообще, эти самые Барракуды лелеют насчёт меня какие-то там замыслы. Так что я взяла эту корзинку — в уплату, конечно — а потом шмыгнула, потихохоньку. А потом думаю — да на кой мне корзинка пурр, я ими что, на базаре торговать буду? И тут меня прям-таки осенило: питомник! Так что я пошла с этим вашим питомником связываться… эй, ты там как? Ты там дышишь?
С пребольшим, надо сказать, трудом, потому что в голове у меня вовсю разворачивается вся панорама болота, в которое мы сейчас влезли.
Торговец сказал — Барракуды прибыли ночью. Стало быть, и пьянка, и разборка были либо ночью, либо где-то ближе к утру. Вечно эти банды сперва надерутся, а потом тащатся о делах разговаривать…
А пурры были предназначены папаше Лиорне, и если ему успели настучать…
— Эй, как тебя, Гроски. Моргни, если слышишь! У тебя это вообще часто такое?
— Только когда я оказываюсь в подобных ситуациях, — пробормотал я. — Сколько, говоришь, времени прошло с того момента, как ты сбежала?
— А сейчас сколько? Кажись, было около восхода. Эти парни в соседней комнате как раз устали и особо-то не видели, что я ухожу.
Она задрала голову вверх и заметила радостно:
— Но сейчас они уж точно очухались. Наверное, и порт оцепили. Здорово, правда?
Я слегка помотал головой, прикидывая. На Вязких Отмелях «поплавок» на всплывёт, в порт опасно, а отмели тянутся по обе стороны от порта, обойти не выйдет…
Ноги между тем уже решили за меня. Ноги подскочили и взяли приличный аллюр в сторону портовых складов. Затеряться за ними было легче лёгкого.
Корзинка постукивала по коленям, пурры попискивали, а в ухо радостно орала полоумная искательница приключений:
— Да брось, это будет весело, вот увидишь! Их, правда, там два десятка где-то — ну, это если они к местным не обратились. Хотя обратились, наверное, у них же были дружки в городе? Только там почти все с перепоя, а сильного Дара вообще так и почти ни у кого… Отличная разборка, да?
Я решил вообще ничего не говорить, пока внутренний грызун не закончит с воплями. Тот явно намеревался взять рекорд в дисциплине «Самый громкий ор без набора воздуха».
К тому же я всегда виртуозно чуял людей, которым
