Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1 - Елена Владимировна Кисель

'…именно на ярмарках такого типа можно

встретить что-нибудь неожиданное,

временами неизвестное науке и даже опасное…'

Энциклопедия Кайетты

ЛАЙЛ ГРОСКИ

— Боженьки! Семнадцать! За вонючих тварей, у которых к тому же блохи размером с орех! Или за блох тут набавляют вдвое? Давайте-ка посчитаем, что у меня со слухом неладно, и я не услышал позорное «надцать» после вашего правдивого «семь»…

Торговец возвёл к грязному потолку шатра ещё более грязные ручищи и запричитал так, будто я только что на его глазах прирезал его папашу. А потом пообещал взяться за него.

— Люди! Убивают! Грабят! Семь! Семь — за первосортных таяст, которых мне принесли только вчера! За редчайших таяст, которых и в Велейсе Пиратской не достать! Да вы знаете — сколько мне предлагали за перепродажу в Тавентатум? По пятнадцати за каждую! И кабы не моё доброе сердце, которое видеть не может муки малышей…

Тут он, стараясь не кривиться, погладил клетку, из которой помаргивали детеныши таясты — смахивающие на крупных ежей, только разноцветных, более длиннолапых и с длинноиглыми хвостами.

— Шестнадцать! Последнее предложение!

Я зашелся буйным хохотом и вытер пару мнимых слезинок на малость колючих от чрезмерной моей занятости щеках.

— Да вы шутник, и шутки у вас отличные. Я только поэтому-то тут и стою. Потому как знаете, сколько мне предлагали за таких вот заморышей в Тильвии? Трёшку! За полдюжины! И это были бы отменные таясты, на заглядение таясты, которые не воняют, как серная коза. Они что у вас там, уже наполовину передохли?

Пахло, точно, отвратительно. В Менции — самом южном из вейгордских городков — почему-то вечно и необъяснимо воняет. Изысканный букет из помоев, тухлой рыбы, упадочного порта с гниющими кораблями и чаек, почивших в укромных щелях домов. Время от времени из канав, а то и из почтовых каналов города начинает пованивать кровушкой, а то и трупьём — обличая горячий нрав местных бандитских кланов.

Чтобы собрать полный букет — вам нужно приехать в Менцию в разгар Весенней Ярмарки. После чего собраться с духом и забрести в звериные ряды. Могу любимую фляжку поставить — после этого стадо гарпий-бескрылок заставит вас только устремить взгляд в пространство и произнести: «Я обонял и похуже».

Мне, кстати, есть, с чем сравнивать. Учитывая мою работу.

— Но раз уж я проходил мимо и только потому, что мне нравятся ваши шуточки… Восемь сребниц за полудохлых таяст — и ни медной рыбёхой больше!

Хозяин схватился за сердце, в которое я только что уколол его своим скупердяйством.

— Полудохлые! И не отсох у вас язык сказать такое? Посмотрите, как у них блестят глаза! Только ради малышей — пятнадцать…

— Точно, вон у тех двух блестят. А вон тот щерится. Явно сейчас пойдёт иглы метать. Небось, бешеные, а? Мне, знаете ли, без надобности бешеные твари, но за десятку я бы у вас взял — если бы вы ещё вон ту птичку прибавили.

— Акх-х-х!! Нет, послушайте только, послушайте — птица! Редчайшая! Редчайшая ручная самка горевестника! Обученная, понимаете? Не меньше пятнадцати сребниц…

— За такие деньги она должна подбивать финансовые годовые отчёты. Да вы вообще должны мне доплатить — только бы я её с собой унёс, пока не запела…

Серая тень — птаха покрупнее скворца, со взъерошенными, грязными перьями, –посмотрела на хозяина зловеще, приоткрыла клюв, но не издала ни звука.

— Ограбить! — завывал тем временем хозяин, с треском раздирая на себе рубашку до пупа. В разные стороны полетели плохо пришитые пуговицы. Из-под волн пропотевшей ткани явилось шерстистое пузо, внушающее невольное почтение. — Вы здесь, чтобы меня разорить! Уморить голодом мою бедную жену и девятерых детей! Кто вас прислал — Хромой Министр⁈

Я прокашлялся, чтобы взять нужную ноту.

— Что-о-о-о-о-о⁈ — рубашку было жалко, так что я распахнул куртку, и хозяин смог оценить, что ёмкостью для пива меня тоже небеса не обидели. — Вы меня обвиняете в том, что я шпионю в пользу этого хромого сына гарпии⁈ В Бездонь! Куплю у других, ноги моей не будет у вас в палатке!

Торговец незамедлительно вцепился в мой рукав и сбавил цену до тринадцати. Я фыркнул, что после таких оскорблений и за семь-то теперь не возьму всех таяст вместе с горевестником. Торг начался сызнова. Хозяин шатра хватался за горло, выпучивал глаза, плакал о больной матушке, больной жене и больных, голодных детях, количество которых возрастало в какой-то странной прогрессии. Я выразительно плевался, чесал щетину и всячески излучал презрение в сторону тварей в клетках.

— Хотя бы одиннадцать! Всего одиннадцать! За чудесных таяст, которые будут радовать вас ещё долгие годы! И горевестника, который…

— Предречёт мне сдохнуть, — срезал я. — На кой они мне живые? Эти мелкие хозяину нужны из-за яда в иглах — пойдёт на зелье и дротики. А эта тварь под эксперименты сойдёт.

Торговец открыл было челюсть и со щелчком прикрыл. Осведомился почтительным шёпотом:

— А хозяин…

— Лютый тип, уж вы мне поверьте. А что, вы по мне подумали — я служу кому-то из этих чокнутых зверолюбов? Которые зверинцы у себя разводят? Или, может, этим, как их, ковчежникам при королевском питомнике? С этой, как её бишь, чокнутой Арделл? Я что, похож на кого-то, кто знается с варгами⁈ Да вы, никак, обидеть хотите.

Хозяин прокашлялся. Товарищески подмигнул и заверил, что нет уж, понимающего господина видно всегда. Ну, и конечно, понимающему господину будет скидка — прямо как родственнику. Была речь о десяти? Десять — очень хорошо, десять — хорошее число, прямо как Девятеро божеств, и… и…

И один десятый, но о нем, сколько помню, не вспоминают.

— И мать-Аканта. Отличненькое число для серебряных рыбёх. Пакуйте тварей, я их забираю. Впрочем, если подумать… одиннадцать ведь звучит даже лучше, чем десять? Словно Девятеро божеств, мама-Аканта и папа-Дикт…

Хозяин расплылся в радостной улыбочке, предвкушая ещё один сеанс торга. Первым сеансом он был доволен по уши — достойный сын своего города.

— Что-то ещё, господин?

— Малость сведений, разве что. О товарах, которые не торгуются в открытую. Дурацкие законы дурацкого короля. — Тут мы с торговцем мило перемигнулись. — Где бы, как вы полагаете, достать пурр,