– А можно конкретнее? – спросил Бабаев.
– Можно. Момот, Рубайло, Волкодав, Погребняк, Угрюмов, – тут же отозвался Геннадий Михайлович. – Еще наш драгоценный Гром, орденоносец…
– А это кто?
– Генерал Погромский, прозвище себе придумал… Только не очень свирепствуйте, сударь мой. Момота, Рубайло и остальных отдам с потрохами, а c генералом прошу аккуратнее. Попугать бы слегка, и хватит. – Тут Геннадий Михалыч подмигнул Бабаеву и прошептал: – Трудитесь, голубчик, трудитесь, и меня слушайте. Одно дело делаем.
Он удалился, оставив Бабаева в ошеломлении. Неужели из наших?… – думал Али Саргонович. Агент под прикрытием?… Но если даже так, откуда он знает?… «Морана» являлась сверхсекретной операцией, и о цели ее было известно лишь президенту и директору ФСБ. У них, конечно, хватало недостатков, но ни тот, ни другой болтливостью не отличались.
Поразмыслив, Бабаев все же пришел к верному выводу. Не был спикер Бурмистров ни агентом, ни креатурой ФСБ или другого ведомства, но, поварившись сорок лет в котле политики – от Ильича до Ильича, как говорилось в былые годы, – имел невероятный, почти фантастический нюх. Есть, есть такие люди! Вроде умом небогаты, не обладают особой харизмой и волей, рисковать не любят, в вожди не годятся, однако нет им равных в умении держать по ветру нос. Инстинкт подсказывает им, из какой щели сквозит и куда повернуться, чтобы не подхватить простуду. Бурмистров был из таких. Как говорят на Востоке, знал, когда султану кланяться, а когда – визирю.
Башкул [60], подумал Бабаев, продвигаясь к выходу из зала. Такой штаны через голову снимет, а из песка веревку совьет. Одно слово, башкул!
Он вышел в коридор к статуе Сократа и наткнулся там на ярманда Пожарского. Сергей Альбертович был сильно возбужден – щеки его порозовели, галстук съехал на бок, и мощная грудь под шелковой сорочкой колыхалась в ритме бурных океанских вод.
– Новость у нас, шеф, – пробасил Пожарский. – Уж не знаю, как сказать… Час назад Мамаев к нам нагрянул. Заявился с рулеткой, измерил шкуру на полу и буркнул… буркнул…
– Успокойся, дуст [61], – молвил Али Саргонович, поправляя на Пожарском галстук. – Буркнул, значит… А что?
– Одно слово: поместится. Буркнул, ушел, а потом звонят от него и говорят: получите ключ от офиса на пятом этаже.
– Получил?
– Да. И уже осмотрел.
– И как?
Пожарский закатил глаза.
– Не офис, а царские покои! Приемная, три кабинета и комната отдыха… Кухня, душ, испанская мебель… Бар! Какой там бар! Что это значит, Али Саргонович? Вас вице-спикером прочат?
– Это аванс, – сказал Бабаев. – Вот что, Сергей Альбертович: вызови наших с Лесной, пусть обживают территорию. Управделами позвони, чтобы грузчиков прислал. Надо сейф перенести и шкуру.
– Будет сделано, Али Саргонович.
Пожарский заторопился к лифту. Глядя ему в спину, Бабаев пробормотал:
– Вице-спикером… Почему бы и нет? Огород полоть – нелегкая работа…
Он спустился к «Жорику», чтобы перекусить и выпить «Особого думского», но у кафе его перехватили два незнакомых депутата. Один был высокий и крепкий, примерно в летах Бабаева, с крестьянской физиономией и кучерявой бородой. Лицо и осанка другого изобличали интеллигента: лысина, очки, телесная хрупкость, сгорбленная спина, мятый пиджак и взгляд человека, причастного к тайнам природы. Этот был старше – должно быть, слегка за шестьдесят.
– Сердюк Виктор Ильич, аграрий, – представился высокий.
– Ахматский Михаил Сергеевич, физик и доктор наук из ПГС, – сообщил интеллигент.
Бабаев обменялся с ними рукопожатиями. То были депутаты, призванные в Думу вместе с ним, на свободные вакансии. Правда, эти места освободились при менее трагических обстоятельствах – их прежних насельников не взорвали, а отставили от дел по причине преклонного возраста: одного разбил паркинсон, другой лежал в кремлевской клинике с инсультом.
– Отметить нужно бы знакомство, – произнес аграрий Сердюк и облизнулся.
– Нужно, – подтвердил интеллигент Ахматский. – Но по маленькой. Сегодня нам еще работать.
К «Жорику», где заседал Клуб Дегустаторов, они не пошли, а поднялись на пятнадцатый этаж в уютное заведение «Под крышей». Спецкоктейлей здесь не подавали, но водка была холодной, бифштексы сочными, а картофель фри – выше всяких похвал. Как-то так произошло, что о работе, то есть о вечернем заседании, никому не вспомнилось, и когда бутылка опустела, пришлось заказывать вторую. Аграрий Сердюк быстро перешел с коллегами на «ты» и ознакомил их с секретом повышения надоев, Ахматский изложил проблему дуализма в квантовой механике, а Али Саргонович, чтоб не остаться в долгу, поделился самым приятным воспоминанием о гареме эмира Фарука. Вторая бутылка кончилась, взяли третью, и аграрий, похлопав доктора по плечу широкой ладонью, сказал:
– А ты, Михал Сергеич, молодец! Хоть и физик, а пьешь крепко!
– Само собой, – согласился доктор. – У нас, Витя, спирт дают, приборы промывать… Как думаешь, куда он девается?
– Прибор без спирта обойдется, а человек нет, – молвил аграрий. – Человек как трактор, ему заправка нужна. Верно, Али?
– Верно, – подтвердил Бабаев и прочитал из Омара Хайяма – насчет того, что истина в вине.
Чокнулись, выпили, и Сердюк произнес:
– Ты, Али, в гору лихо пошел. Нам с Мишей тоже надо как-то выделиться.
– Заявить свою индивидуальность, – добавил доктор Михал Сергеич.
– Ногу Рубайле подставь, – посоветовал Бабаев Сердюку. – Он на ногу наступит, ты его вызовешь и ухлопаешь.
Аграрий с сожалением покачал головой.
– Стреляю я плохо. А ты, Миша, как?
– Никак, – отозвался Ахматский, протирая очки. – Я больше по сегнетоэлектрикам. Еще пришельцами занимаюсь, но только в свободное время.
– А я по коровкам специалист. Как кормить, как доить, куда навоз выносить… – Сердюк прищурился, задумчиво глядя на бутылку. – Однако призвали нас нынче к управлению державой, и должны мы соответствовать! Найти бы что-то этакое… – Он пошевелил пальцами.
– Экономическое, – заметил Ахматский.
– Криминальное, – уточнил Али Саргонович.
– Вот-вот… Чем криминальней, тем лучше. Кстати, Михал Сергеич, в твоем институте с чем-нибудь мухлюют? Со спиртом, например?
– Спирта давно уже нет, одни воспоминания, – вздохнул физик. – Ни спирта, ни денег, ни сотрудников… Кто в Австралию подался, кто в Канаду…
– На науке имени не сделаешь, наука у нас ишак некормленный, – сказал Бабаев. – Глубже надо копать, глубже! Вы в расходных статьях бюджета поищите. Народу денег не даем, так куда они деваются?
– Бюджет большой, – усомнился Сердюк. – В нем год шарить можно, и все без толку.
