Однажды ночью я посетил ваш домик. Вы были одним из двух, назначенных для проверки моих полномочий и проведения ритуального экзамена, прежде чем я смог получить допуск.
— Точно! — и он сердечно пожал мне руку.
Как только Уэллс убедился, что может мне доверять, он стал настолько общительным, что его сумка перестала быть загадкой. Он сказал с улыбкой:
— Если бы я сказал вам, что я старатель, охотник за золотом, когда вы увидели меня в вечернем платье в ложе, вы бы не поверили мне.
— Это правда, мое представление о золотоискателе несколько иное.
— Ну, — объяснил он, — добыча полезных ископаемых для меня — это спорт, хобби, страсть. В Калифорнии золото на каждом холме, стоит человеку взглянуть на желтое вещество на дне кастрюли, и он старатель на всю жизнь. Золотая лихорадка захватывает разум сильнее, чем алкоголь или морфий.
— Временами я возвращался в город — в бизнес по продаже недвижимости, но вскоре моя старая страсть взяла надо мной верх. И снова я обнаруживал, что блуждаю в этих горах, ищу, думаю, надеюсь, мечтаю только о золоте, золоте, золоте. Но на этот раз, слава Богу, я могу уволиться навсегда.
— Потеряли надежду?
— Нет, я кое-что нашел.
— Золотая жила?
— Нет, драгоценные камни — рубины — просто посмотрите!
Мешок, полный огромных рубинов
Он снял с плеча сумку, положил ее на колени и открыл, показывая содержимое. Я увидел множество камней, как больших, так и маленьких. Уэллс выбрал два самых больших камня, каждый размером с яйцо.
— Вы видите это? Только эти два могут стоить 100 000 долларов. Всего в этой сумке, я думаю, у меня больше 400 000 долларов.
— Возможно ли это? — сказал я тоном, который выдавал мой скептицизм.
— Вы что-нибудь знаете о драгоценных камнях? — спросил он.
Я признался, что я в этом профан.
— Ну, я знаю, например, что рубины встречаются реже, чем алмазы. Самые большие, импортируемые в эту страну, не достигают размера самого маленького в этой сумке.
— Конечно, когда они огранены и отполированы, они будут намного более ценными. Но посмотрите на эту вещь такой, какая она есть. — Он держал большой камень против света, близко к моим глазам. — Вы никогда не найдете других рубинов, таких прозрачных и насыщенного красного цвета.
Я выразил свое восхищение.
— И вы сказали, что ценность этой коллекции?..
— По крайней мере, 400 000 долларов. Может быть, в два раза больше — в этом мешке мое состояние.
— Но почему вы носите его на своих плечах? Он, должно быть, очень тяжелый.
— Тяжелый! Скажите, вы когда-нибудь слышали, чтобы мать говорила, что ее ребенок тяжелый? Я люблю чувствовать эту тяжесть на своей спине. Кроме того, это безопаснее. Эта сумка не снималась с моих плеч уже три дня, даже во время сна, и не снимется, пока я не доберусь до своего дома в Лос-Анджелесе.
— Но вы идете совсем в другом направлении.
— Я делаю это, чтобы увидеть профессора Мэтисона.
— Властелин ветров?
— Так все его называют. Он знает больше о геологии, чем кто-либо другой в мире. Я хочу посмотреть, что он думает об этих моих камнях. Но почему вы так на меня смотрите?
Уэллс не мог понять моего внезапного ликования, смешанного с удивлением.
— Вы хорошо знаете профессора Мэтисона? — спросил я.
— Да. А что?
— Поскольку вы доверились мне, показав свое сокровище, я открою вам свой секрет. Я всего лишь замаскировался под старателя.
— Я так и знал, — смеясь, ответил Уэллс.
Переодетый газетчик
— Я газетчик, работаю в «Сан-Франциско Трибюн», направляюсь на интервью с профессором Мэтисоном.
— С таким же успехом вы могли бы сказать, что собираетесь взять интервью у своей лошади.
— Я знаю это. Ни один репортер не получил от него ни слова, и за последние шесть месяцев ни один репортер не смог даже приблизиться к нему.
— Вы вините его, после того, как все назвали его сумасшедшим?
— Пресса этой страны была в его пользу, пока сэр Оливер Лодж в Лондоне и профессор Бриллюэн в Париже почти одновременно не заявили, что теории Мэтисона ошибочны.
— Ставлю свои рубины, что это не так.
— Возможно, нет, но вы согласитесь со мной, что утверждения Мэтисона настолько причудливы, что поражают самое смелое воображение.
— Да, но это не причина, по которой его следует высмеивать. Нужно подождать, по крайней мере, пока эксперименты не закончатся.
— Ну, некоторые издательства принимают его сторону, например, мое. Но, тем не менее, когда один из наших редакторов попытался поговорить с ним, все, что он смог от него добиться, было: «Факты убедят больше, чем слова». Итак, когда стало известно, что эксперименты начнутся через несколько дней, я попросил разрешения попытаться сделать невозможное — взять интервью у неприступного Мэтисона. Интерес общественности очень велик. Но, по правде говоря, у меня нет определенных планов как выполнить свою работу. Я просто полагаюсь на удачу.
— Вы можете положиться на меня, — пообещал Уэллс, улыбаясь.
Сев на лошадей, мы продолжили спуск в каньон. Солнце село как темно-оранжевый диск в море распыленного золота. На узкой полоске неба, которую мне позволял видеть глубокий каньон, начали мерцать звезды, а вершины высоких скал в темных очертаниях приняли фантастические формы.
— В чем заключается ваш план? — спросил я, держа свою лошадь рядом с Уэллсом.
— Он очень простой — вы мой партнер. Мы вместе нашли сокровище и вместе пришли к нему за советом. Я заставлю его рассказать о своем изобретении, а вы будете слушать и запоминать.
