Спутник яростно фыркнул и отвернулся к окну. Марина улыбнулась про себя. Именно такой реакции она и дожидалась. Лениво, не зарываясь особенно, изводила навязанного китайцами сообщника, несомненно, в первую очередь надсмотрщика, оттягивая акцию насколько возможно. Старалась, чтобы он перестал ждать от нее чегото коварного, а видел в спутнице одну лишь вредность. А это, когда придет пора, не может не повлиять на его реакцию и сообразительность…
На китайца он не походил ни чуточки — мрачный детина, сильный и ловкий, судя по движениям и облику. Не напоминал он и деревенского простака. Ну да, разумеется, простак не попал бы в доверенные лица к стерве Гуань. Надо полагать, кадр ценный и успевший себя зарекомендовать. И все равно, покупается на примитивные подначки, не умеет относиться к ним философски, а это прекрасно…
— Мальчиков предпочитаете? — поинтересовалась Марина.
Верзила смерил ее неприязненным взглядом и процедил сквозь зубы:
— Предпочитаю серьезно относиться к поручениям. Ясно? Можно узнать, до каких пор будете резину тянуть? До столицы осталось всего с полчаса езды…
— Вот и прекрасно, — сказала Марина уже серьезно. — Чем ближе к дому, тем больше наши клиенты расслабятся. Не до конца, конечно, не те мальчики, но непременно хоть чуточку поумерят бдительности… Логично?
— Логично, — признал он, скрепя сердце.
— Вот видите…
— Все равно, не тяните. Вам, насколько я знаю, жизненно необходимо сработать на совесть.
— Тоже верно.
— И не вздумайте дурить. Наших в поезде достаточно.
— Кто бы об этом забывал!.. — пропела Марина. — Ладно, я пошла на последнюю рекогносцировку. Когда вернусь, приступим.
Поднялась, поддернула брюки, расстегнула еще пару пуговиц на блузке в обтяжку, полюбовалась на себя в высокое зеркало, прикрепленное к двери купе с внутренней стороны. Да, женщины — существа гораздо более совершенные, нежели противоположный пол. Женщине не в пример легче самым кардинальным образом изменить внешность. Черный пышный парик в этаком древнеегипетском стиле, контактные линзы, умелая косметика, помада, какой она никогда прежде не пользовалась — и все, узнать трудновато. Мужчина с тем же набором аксессуаров добился бы гораздо меньшего маскировочного эффекта — ну, разве что изменил бы цвет глаз и волос, вот, пожалуй, и все, бороду пришлось бы приклеивать, еще чтото в этом роде…
Поймав в зеркале взгляд напарника, Марина обернулась, провела ладонями по бедрам и спросила вкрадчиво:
— Ну что, не передумал?
— Иди ты!.. Достала уже.
— Я и сама знаю, что характер у меня скверный, паскуднее некуда, — вздохнула Марина. — Такая уж уродилась… Бутылку подай, если ты еще весь реквизит не выхлебал.
Она взяла у спутника бутылку водки с яркой местной этикеткой, глотнула из горлышка, старательно прополоскала рот — для поддержания должного аромата, который просто обязаны чуять окружающие. Вышла в коридор, направилась в сторону туалета развинченной походкой той самой беззаботной, богатой, холеной сучки, за какую ее столь опрометчиво принимала Гуань.
Один из телохранителей Бородина все так же торчал у окна в коридоре, словно непременная деталь вагонного оборудования. Упрямый мужик, оценила Марина. Терпеливый. Как занял пост, так и стоит…
За два с лишним часа это был уже четвертый ее проход в сортир мимо безмолвного часового — застывшего, конечно, так, чтобы ни одна живая душа его за часового на посту не приняла. И всякий раз Марина понемногу подбавляла себе опьянения, походка становилась все неувереннее, ухмылка — бессмысленнее. Сейчас, в четвертый раз, уже можно было явственно пошатнуться. С первого взгляда должно быть ясно, что красоточка от дорожной скуки балуется спиртным, начиная с пункта отправления…
Краешком глаза отметила его пытливый взгляд. И сразу поняла, что игра привела к успеху. Этот рослый красавчик в хорошо скроенном костюме оставался напряженным и бдительным, но, сразу видно, чуточку привык к болтавшейся по проходу пьяноватой брюнетке, как к неизбежной и неопасной детали пейзажа. На сей раз уже откровенно пялится на полурасстегнутую блузку, открывающую не стесненные лифчиком прелести. Это не значит, что он перестал быть опасным, но частичку профессиональной бдительности утратил, ручаться можно. Пистолет у Него под мышкой, слева, и еще под правой брючиной, на щиколотке, где едва заметный специфический бугорок…
Навстречу прошел проводник в светлозеленом форменном кителе и дурацком кепи. Вежливо посторонился с отработанной холуйской улыбкой.
Марине он чтото не нравился. Помимо услужливости, во взгляде у него определенно присутствовала некая цепкость, вовсе не нужная обычному лакею из вагона первого класса, зато необходимая субъектам других, гораздо менее безобидных профессий. Гадать не стоило, все равно не определить, в чем тут дело — то ли полицейский шпик, то ли дополнительная страховка Бородина. Не суть важно. Главное, под кителем у него, никакой ошибки, присобачен какойто предмет, великоватый для обычного пистолета, похожий, скорее, по едва различимым профессиональным глазом очертаниям на небольшую трещотку. А это уже позволяет склоняться в пользу второй версии — обычному полицейскому шпику под чужой личиной на таком вот месте нет нужды таскать при себе автомат…
Разминувшись с проводником, Марина остановилась возле часового, одарила его бесшабашной пьяной улыбкой и протянула:
— Бедненький, смотреть жалко… Столько стоишь, а она так и не пришла…
Он улыбнулся одними губами в знак того, что оценил немудреную шутку. Глаза оставались холодными, цепкими, хотя и присутствовала во взгляде толика той самой расслабленности.
— А у меня другая проблема, — призналась Марина с хмельной откровенностью. — Спутникто есть, но вот толку от него… Ладно, это мои дела…
И преспокойно прошла мимо, кокетливо задев бедром. Постояла немного в туалете, задумчиво глядя на свое отражение в квадратном зеркале, еще раз прикидывая, правильно ли поступает, надумав захватить груз прямо в поезде. И в который раз решила — совершенно правильно. В столице, сердце чует, Бородина уже не достать, и все пойдет насмарку, коды останутся в руках заговорщиков. Так что придется выложиться. Ну, а отбиться потом от китайцев — это пункт номер два, далеко не такой значительный, как первый.
Возвращаясь в купе, вновь остановилась возле часового и с великолепной небрежностью не привыкшей себе ни в чем отказывать богатенькой стервы спросила:
— Эй, может, нам подружиться в темпе? Тебе скучно, я же вижу, а мне — хоть на стену лезь…
Ну, как он выкрутится? Ей даже стало чуточку любопытно.
Оказался на высоте. Улыбнулся безукоризненно вежливо:
