— Моя сестра.
— Ваша сестра? — Лав в ужасе подскочил, однако, потеряв равновесие, упал обратно в кресло.— Вы не понимаете, что сделали.
— Объясните. Старик мотал головой.
— Как вы могли отправить туда вашу собственную сестру? Вы должны немедленно забрать ее оттуда! Она в страшной опасности!
— Опасности?
— У них есть способы... обращать человека. Они очень убедительны. Она в опасности. Заберите ее оттуда немедленно.
— Вы уверены?
— Идите, джентльмены. Я буду ждать вас здесь. Мистер Мун поднялся, сделав знак Сомнамбулисту следовать за ним.
— Мы вернемся.
— Пожалуйста, поспешите. Я не вынесу, если случится что-то страшное.— Речь Лава стала сбивчивой. Он медленно осел в кресле, запрокинувшись на спину почти как черепаха.
Эдвард с Сомнамбулистом оставили его, готовой вот-вот провалиться в сон, и почти бегом побежали в старый город, к черным вратам «Любви».
Архивариус копалась в подшивке отчетов за 1846 год, выискивая дело зловещего людоеда Финчли и прикидывая, не удастся ли ей уйти домой пораньше. Внезапный стук тяжелых шагов и характерный грохот сообщили ей о появлении какого-то посетителя, прокладывавшего путь в темноте Архива.
— Архивариус...
— Мистер Скимпол? Это вы?
Неуклюжая возня выдавала гнев. Странно. Обычно сотрудник Директората олицетворял само спокойствие и передвигался чуть ли не по-кошачьи.
— С вами кто-то еще?
— Со мной сын,— признался Скимпол. Архивариус рассердилась.
— Вы знаете правила! Посторонние не допускаются сюда ни при каких обстоятельствах. И еще осмелюсь напомнить, что уже очень поздно, а вы даже не потрудились известить меня о своем визите.
— Мне нужна ваша помощь.
Что-то было не так с его голосом. Появились какая-то хрипота, натянутость и сипение.
— Простите меня. Признаюсь, уже одним появлением здесь я подверг вашу жизнь опасности.
— Глупости говорите, мистер Скимпол.
— Директорат под угрозой. Мы с Дэдлоком... мы мишени. Кто-то пустил по нашему следу убийцу. Его называют Мангуст.
Старая женщина постаралась не улыбаться.
— Хуже того. Я... я плохо себя чувствую. Мне надо было бы еще вчера прийти к вам, но я так устал...
— Но чем я могу помочь? — Архивариус вдруг сообразила, что ситуация и вправду серьезная.
— Боюсь, мне придется прибегнуть к крайним мерам. Я должен встретиться с ними.
— С кем?
— Я не стану называть здесь их имен, но вы знаете, о ком идет речь.
— Думаю, да.
— Мне нужны Старосты.
— Что, дела плохи настолько?
— Даже хуже.
Архивариус решила предостеречь его.
— Вы не сможете совладать с ними.
— Я вас очень прошу.
— Они невероятно опасны, мистер Скимпол. Они посланники хаоса и разрушения. Еще никто не мог призвать их и остаться в целости и сохранности.
Кто-то закашлялся. Ребенок.
— Прошу вас,— повторил он.— Мой сын плохо себя чувствует.
Старая женщина вздохнула.
— Идемте со мной. — Она направилась в глубину Архива.— Я держу ее под замком. Она в списке запретов Министерства внутренних дел, сами понимаете. Черная книга. На мой взгляд, ее даже здесь держать опасно.— Маленьким ключом, постоянно висевшим у нее на шее, Архивариус отперла шкафчик со стеклянными дверцами.— А я-то надеялась больше никогда к ней не прикасаться.
— Я так вам благодарен! — Скимпол жадно схватил протянутую ему тоненькую книжицу в черном переплете.
— Все, что вам нужно, здесь. Но будьте осторожны. Они станут лгать и сделают все, чтобы обмануть вас. Что бы вы у них ни попросили, они все обернут к своей собственной выгоде.
Увы, ее предостережения не были услышаны. Альбинос с сыном уже спешили прочь, шумно спотыкаясь на лестнице, ведущей из Архива наружу. Старая женщина заперла шкаф и вздохнула от накатившего предчувствия. Похоже, только что состоялась ее последняя встреча с мистером Скимполом.
В широком помпезном вестибюле корпорации «Любовь, Любовь, Любовь и Любовь », не уступавшем размерами бальному залу, металось эхо. В центре его на мраморном полу темнел сложный рисунок. Мистер Мун и Сомнамбулист, ввиду недостаточной перспективы, не сумели рассмотреть его полностью, однако с высоты птичьего полета они бы непременно узнали черный цветок о пяти лепестках, запечатленный в черном камне. Судя по всему, громадное помещение предназначалось для многолюдной толпы, нынче отсутствующей по непонятной причине. У дальней стены зала притулился секретарский стол, при подобных масштабах казавшийся маленькой закорючкой. За столом сидел джентльмен с очень прямой спиной.
Секретарь поднял глаза на вошедших, одарил обоих коротким взглядом и хмыкнул с подчеркнутым безразличием. Типичное поведение людей подобного рода. Мистер Мун с Сомнамбулистом приблизились к нему. Их шаги артиллерийской канонадой разносились по вестибюлю. Секретарь досадливо поцокал языком.
— Мое имя Эдвард Мун.
— Правда? — безупречно вежливо, но каким-то образом умудрившись выказать полнейшее презрение к любому, кто когда-либо стоял перед его столом, поинтересовался клерк.
— Я желаю видеть одного из ваших работников.
— Да? — Судя по недоверчиво-изумленному выражению на лице секретаря, мистер Мун пожелал нечто, равносильное аудиенции с главой Ватикана.— Вам назначено, сэр?
— Нет.
— Тогда, боюсь, ничем не могу вам помочь.
— Это моя сестра...
— Здесь, в корпорации «Любовь, Любовь, Любовь и Любовь», сэр, необходимо заранее оговаривать все встречи . Даже если это встреча с вашей сестрой, — проговорил секретарь все тем же холодным, механическим, выводящим из равновесия голосом. Невероятно вежливо, но с еле заметным намеком на насмешку.
— Могу ли я просить о назначении встречи?
— Конечно, сэр.— Изящным жестом клерк извлек лист бумаги. — Если вы будете столь любезны заполнить эту форму... Да, и вот что еще: как минимум до будущей среды вы все равно ни с кем повидаться не сможете.— Подавшись вперед, секретарь доверительно пробормотал: — Это самое загруженное время в году.
Мистер Мун начал терять терпение.
— Я должен повидаться с ней сегодня же. Ее имя Шарлотта Мун.
— Мне очень жаль, сэр. Здесь нет женщины с таким именем.
— Я знаю, что она тут работает. Не мешайте мне.
— Заверяю вас, сэр, я никогда в жизни не слышал этого имени, а мне хорошо знакомы все мои коллеги. Все девятьсот девяносто девять человек. Кроме того, как вы, наверное, знаете, здесь мы обходимся без таких обременительных условностей, как имена. Здесь мы все носим одно и то же славное имя. Я сам Любовь двести сорок пять. Хотя самым близким моим друзьям иногда позволяю называть меня просто двести сорок пятым.
