— Хорошо. Хорошо.
Мы быстро обсудили детали: все указания Става давала рублено и чётко, по-армейски, и я в очередной раз затруднилась определить, кто она вообще такая и чем занималась, когда не изображала из себя дурочку. Потом я велела Лариону вывести ещё нескольких моих горгулий, переоделась, закрепила на шее жёсткую защиту с щитком, сунула в поясную сумку несколько артефактов, ритуальный нож, чернильную ручку, мешочек мелких рубинов и флягу с колдовской водой, — и меньше чем через двадцать минут вертела головой на улице, пытаясь рассмотреть ставин автомобиль.
Я ожидала бы, что Става водит либо что-то маленькое и смешное, вроде ярко-розового «жука», либо, наоборот, бронированного монстра на колёсах ростом в половину меня. Но Става махнула от ничем не примечательной машины, довольно пожилой трёхдверки, на каких катаются на рынок не слишком обеспеченные старые девы. А горгулий погрузили в длинный крытый грузовик, с которого била в глаза яркая реклама оконной фирмы.
Было не позже десяти часов утра, вторник, самый конец марта; солнце плясало в капели и лужах; на перилах крутой лестницы к набережной нахохлились недовольные грачи, вернувшиеся в город всего несколько дней назад. Я навешивала на себя отводящие чары, вырисовывала ручкой на пальцах сокращающие знаки, которые могли бы пригодиться при штурме, мысленно ругала себя за то, что влезла в чужие проблемы, — и ещё не знала, что на самом деле увязла в них уже давным-давно.
Да, наверное, бедняжка Магдалина Клардеспри как-то связана со всем этим, — Става не стала спорить. Но вместе с тем расследование её исчезновения не дало решительно никаких результатов, а Большой Род Клардеспри устроил несчастную в санатории, под присмотром профессиональных сиделок и доктора из Сендагилея. Может быть, Магдалина и хотела бы указать на обидчиков, но сделать этого не могла: из глаз её смотрела одна лишь чёрная Бездна, в которой нельзя было увидеть ни искры уснувшего сознания.
Так что нынешний неожиданный прорыв в расследовании был никак не связан с ней. Но, к сожалению, для продвижения мохнатым понадобилась ещё одна жертва: вчера поздним вечером пожилой охранник планетария совершал обход территории и обнаружил на аллее перед зданием тело Тибора Зене.
— Тибор Зене мёртв?!
Става зашипела рассерженной кошкой:
— Тише, Бишиг!
Сколько точно лет Тибору Зене, я с ходу сказать затруднялась, но вот уже лет десять он мало участвовал в колдовских делах, всё больше спал на заседаниях и иногда сетовал на то, как разжижела к нашим временам кровь. Мы никогда не общались близко, и вместе с тем я не желала ему быть убитым на улице и умирать на холодном асфальте: после стольких лет служения островам он заслуживал иного. Было бы много лучше, если бы он тихо уснул в собственной постели, окружённый благодарными потомками.
— Смерть наступила около половины первого, — невозмутимо продолжала Става, — вследствие перитонита, наступившего из-за разрыва селезёнки. Согласно предварительному заключению, убийца нанёс погибшему не менее двух дюжин ударов тяжёлым тупым предметом по корпусу. Запах нападавшего не сохранился. На дорожке найдено несколько расколотых зеркал.
— И крысиные деньги?
— И крысиные деньги. Одна серебряная монета.
Тибор Зене — и Крысиный Король? Да ему последние годы плевать было и на политику, и на колдовство, и уж, конечно, на двоедушников.
— Деньги подбрасывает убийца?
— Не исключено, — кивнула Става. — Но у Матеуша Вржезе монеты нашли дома. Обыск у мастера Зене пока не проводился, о его гибели не объявлено.
— Родственники?
— Не сообщали.
С расследования убийства Асджера Скованда я уже знала кое-что о своеобразных методах работы полиции двоедушников; и можно было бы возмутиться, что потому лисы и заходят всякий раз в тупик, но именно здесь у них, наконец-то, кое-что получилось.
Дело в том, что, обнаружив криминальный труп и не поймав запаха убийцы, лисы не стали заморачиваться разными тонкими вопросами, — вроде того, кому выгодна гибель Старшего Рода Зене, или кем мог бы приходиться убийца жертве, или каковы возможные мотивы этого преступления, или, скажем, зачем были разбиты зеркала и с кем мог бы пожелать связаться покойный.
Вместо этого следователи спросили: а что почтенный мастер, подслеповатый и с трудом переставляющий ноги, делал поздней ночью на аллее перед планетарием, если планетарий, вообще говоря, вовсе не работает по понедельникам?
— Возможно, он встречался с кем-то из научных сотрудников? — предположила я. — Или решил пройти от университета пешком до дома, особняк Зене как раз находится…
Так всё, похоже, и было: лисы легко отследили последние перемещения мастера Зене. Он действительно шёл от главного корпуса университета; его стены старик покинул около одиннадцати тридцати, что подтвердили на вахте.
Но что погибший делал там, в университете, в такое время?
Да всё что угодно, сказала бы в ответ я. Тибор Зене числился почётным профессором и имел привычку гонять чаи на кафедре ритуалистики, рассуждая о несовершенстве системы образования и том, как уровень подготовки студентов падает буквально с каждым годом и странно, что всё ещё не пробил дно.
Но здесь Ставе удалось меня удивить. Тибор Зене приехал в университет сразу после заседания Конклава, которое вышло вчера на редкость бессмысленным. Затем он действительно несколько часов провёл на кафедре, после чего помыл за собой кружку и убрал её в шкаф, снял с крючка пальто и бодрым шагом двинулся в туалет на первом этаже, где и провёл примерно четыре часа.
— Несварение?..
Става наморщила нос. Облюбованный мастером Тибором Зене туалет находился в дальнем конце первого этажа, относился к старым постройкам и не пользовался особой популярностью у университетских преподавателей.
Асджер Скованд и Матеуш Вржезе тоже уважали этот сортир, вспомнили лисы. Никого не удивляет колдун, приехавший в университет Амриса Нгье: мы то работаем в нём, то встречаемся между собой, а отдельные умельцы даже основали при нём покерный клуб. И, конечно, никто не записывает, как надолго уважаемые джентльмены отлучаются в уборную; тем более что и Асджер, и Матеуш вполне укладывались в тридцать-сорок минут, которые легко объяснить небольшой пищеварительной неприятностью.
А ещё этот туалет — вообще-то мужской, — на регулярной основе посещали женщины. И тоже, так сказать, задерживались.
Словом, мохнатой полиции очень хотелось ковыряться в дерьме, что они и делали большую часть утра. И с помощью крысиных денег Асджера Скованда, на которых обнаружили ключи к запретным скрывающим чарам, нащупали хорошо замаскированный люк.
— Вполне вероятно, что все подозреваемые давно оттуда свалили, если вообще там были, — мрачно резюмировала Става. — Наши умельцы мучались с этой дверью несколько часов. Там, говорят лисы, воняет запретной магией. Может быть жёстко, Бишиг. А, может быть, я зря тебя сдёрнула.
Я кивнула, а потом попросила пистолет.
lv
В университетский туалет набилось никак не меньше двух десятков человек, — к счастью, он действительно был исторической постройки, большой и помпезный, на дюжину кабинок, с небольшим бассейном и с мраморным фонтаном в центре. Длинный ряд писсуаров благоухал хлоркой.
Теперь же часть перегородок безжалостно разобрали, один из унитазов разбили, во всех углах сияли камни артефактов, а поверх выключенного фонтана стоял алтарный комплекс. Вооружённые люди под видом «ремонтной бригады» держали на прицеле пустую стену, я вывела горгулий на позиции, кто-то щёлкнул пальцами, — и фактурная штукатурка сошла со стены волной, будто атласная ткань.
А за ней была площадка, крутая лестница и лифт.
Лифт оказался сломан, причём, похоже, безо всякой связи с приходом полиции: выдохлись камни, питающие подъёмный механизм. Лестница уходила вниз на шесть пролётов: вот и ответ, почему старенькому Тибору Зене потребовалось столько времени на это посещение.
