взрывчаткой. Тот, судя по всему, стоял на вашей территории уже давно, дня три, не меньше... Внутри здания работал русский, завербованный ими. Возможно, он еще раньше пытался похитить какие-нибудь документы. Но если твое начальство действительно сумело спутать все концы, то понятно, почему "ИМПЕРИЯ" пошла на ответный удар... Я думаю, что этому предателю... как ты назвал?.. Sharrenny, так?.. ему осталось жить недолго, очень недолго. Скорее всего, по плану, ему не полагалось успеть выйти из здания... Сколько комнат он должен был заминировать нитротиозитом?.. Думаю, еще не одну. Он не успел бы... Коммандос подожгли чужие трейлеры, - отвлекающая акция, - потом свалили бетонную плиту и скрылись. Я их видела. Я сделала видеозапись... А что касается "большой дыры", то я могу сказать, что на "ИМПЕРИЮ" тоже поработали этнопсихологи. "Большая дыра" - одно из доказательств, что именно русская мафия разбиралась друг с другом из-за товаров, что хранились на вашей территории. "Большая дыра" - это немножко в русском стиле... Ты не находишь?
Аспирант Дроздов все выслушал, промолчал и вывел американскую шпионку через поля и леса к железнодорожной платформе.
- Здесь мы брать билет не будем, - предупредил он. - В России мы будем называться "зайцами", понятно? Едем из Клина, из дома-музея Чайковского, понятно? Задержались, потому что гуляли по округе...
- Русский композитор, - кивнула Аннабель.
- Вот именно, - мрачно подтвердил аспирант и решил, что по дороге в Москву будет рассказывать американской шпионке, как выглядят дом и пальто великого русского композитора, выставленное в нем для обозрения.
Вместе с редкими пассажирами они прильнули к окнам вагона, когда поезд приблизился к зареву и отрешенно простучал мимо него колесами по своим рельсам.
- Этот поезд может теперь довезти тебя до самого Лос-Анджелеса, - сказал аспирант американской шпионке, когда зарево поникло вдали.
- Ник! - взяла его за руку Аннабель. - Подожди обижать меня еще один день, хорошо?
- Прости. Я и не думал тебя обидеть, - ответил Ганнибал, вдруг почувствовав себя нигде - гораздо дальше Африки. - Просто я думаю, что мы сделали все, что могли. Я не знаю, что нам еще нужно поджечь, взорвать или разрушить, чтобы не было никакого бессмертия.
- Не мы, а ты, ты сделал... Я благодарна тебе.
- Я надеюсь, эта благодарность от тебя лично, а - не от руководства ЦРУ, правительства Соединенных Штатов или всего американского народа.
- Ник! - Аннабель сжала губы, но не обиделась.
В тот очень поздний вечер они от Петербургского вокзала разъехались по домам, потому что у аспиранта был план. Он ожидал, что у него на квартире должен раздаться важный телефонный звонок.
Звонок раздался. Аспирант, открыв глаза, посмотрел на часы.
Было 7:15. "Темные" века все-таки еще не кончились...
- Гена?.. Это ты?.. - очень механически спросил из трубки голос начальника.
- Я, Виктор Ильич, - не заметив в себе никакого волнения, доложил аспирант. - У меня осталось не больше сотни образцов... Сегодня-завтра доделаю.
Трубка несколько секунд безмолвствовала.
- Жаль, что ты не догадался забрать их домой вместе с приборами. Работал бы дома...
- Виктор Ильич, я что-то не понимаю... - вроде неплохо получилось у аспиранта.
- Ты когда вчера из института ушел?
- Около восьми...
- Что-то тебя никто не видел...
- Так вы же сами сказали "держать конспирацию". Я и "держал". Я через транспортный въезд выходил. Там вахтеры какую-то машину проверяли. Им не до меня было... А что случилось?
Тут аспирант стал лихорадочно вспоминать, каким образом ему вчера удалось выйти из института, не показывая на проходной пропуска...
- Ладно. Спасибо тебе, что хоть живой. А то на мне бы грех был...
И аспирант все узнал. Он узнал, что лаборатории больше нет и на работу можно не ходить, что он, аспирант, оказалось, не зря занялся книжной торговлей и это дело ему, аспиранту, теперь на некоторое время очень пригодится. Он узнал, что институт стал жертвой грандиозной бандитской разборки, что мафия сожгла чьи-то трейлеры с товарами, а в одном из них даже оказались боеприпасы с оружием и тот взорвался прямо перед окнами лабораторного корпуса. Он узнал, что завотделом неоднократно убеждал директора института: братание с коммерческими структурами добром не кончится. Оно и не кончилось... Наконец, он узнал, что завотделом "как нутром чуял"...
- Тут еще и неустойка фирме, посчитай, какая... Им-то что? Это наши проблемы, что у нас все взрывается, верно?.. Но я как нутром чуял... Не ты один хитрый, Гена, понимаешь? - завотделом говорил как никогда много, как никогда доверительно и, как ни странно, - по той самой, "открытой", телефонной линии: видно, очень поволновался за судьбу аспиранта и был рад найти его живым и здоровым. - По количеству образцов мы, считай, договор закрыли. Я для ускорения процесса продублировал анализ кое-каких образцов... Честно говоря, просто дал подзаработать своему старому товарищу по Медакадемии, Ты сам сколько успел сделать?.. Сколько у тебя там вчера сгорело?.. Ты слышишь меня?
Аспирант все слышал, но ответил не сразу. Страшное подозрение появилось у него. Он пока даже не знал, что с этим подозрением ему делать, словно он оказался перед африканским кустом, под которым скрывалась змея - и ее обязательно надо было схватить...
- Слышу, Виктор Ильич... Сотни полторы.
- Я попрошу товарища. Он спишет на тебя эти полторы сотни. Какая разница?.. Твой труд не пропадет, деньги получишь.
- Как-то неловко, Виктор Ильич...
- Ну, конечно. Теперь Остапу Бендеру стало неловко.
- Откуда хоть образцы эти, чтоб знать?.. - спросил аспирант и окончательно затаил дыхание.
- Сейчас я затрудняюсь тебе ответить, Гена... В общем, оттуда же, откуда нам их поставляли примерно месяц назад.
Аспирант еще раз заставил себя чуть-чуть ожить:
- Все результаты уже ушли туда... к заказчику?
- Конечно, - гордо сказал завотделом. - О чем речь! Не могли же мы их отправить сегодня утром!
- Спасибо, Виктор Ильич, - неживым голосом сказал аспирант. - Я ознакомлюсь...
Завотделом пообещал регулярно присылать аспиранту информационные сводки из зоны катастрофы, тот еще раз - тоном телефонных авточасов - произнес слово благодарности, и мужчины простились.
Аспирант Дроздов опустил трубку и, оглядевшись, убедился, что весь материальный мир снова, как однажды или даже дважды, превратился в пустую иллюзию.
Один легкий и спокойный вздох мог теперь вновь расколдовать этот мир, восстановить, сделать его реальным. Ганнибал должен был заставить себя сделать именно такой вздох - легкий и
