— Ты ему сказала? Миссис Гроссмит вздохнула.
— Пока не удалось.
— Сказала что? — раздраженно поинтересовался мистер Мун.
— Я пыталась вам сказать, как только вошла, сэр. Вы же меня не слушали.
Эдвард смягчился.
— Я весь внимание.
— У меня хорошие новости.
— Приятно слышать.
Миссис Гроссмит тем временем все сильнее сжимала руку Артура. Слова хлынули из нее торопливым потоком, налетая друг на друга в стремлении оказаться услышанными.
— Сегодня вечером Артур сделал мне предложение... и я дала согласие, мистер Мун, я согласилась! Я выхожу замуж!
На мгновение воцарилось молчание. Иллюзионист сумел выдавить натянутую улыбку.
— Отлично,— наконец произнес он тоном дрессировщика, похвалившего старого пса, наконец-то освоившего новый трюк.
Сомнамбулист попытался написать «Поздравляю», но не оценил длину слова, запутался в правописании и в результате вывел:
ПРАЗДРАВВВ
Далее шли неразборчивые каракули. Миссис Гроссмит все же поняла.
— Спасибо.
Бардж отпустил руку невесты и шагнул к мистеру Муну.
— Наверное, вам это кажется до ужаса внезапным, — сказал он.— Нашему знакомству не больше месяца, но мы сразу же поняли, до какой степени подходим друг другу. И кроме того, наш возраст не позволяет ждать долго, если понимаете, о чем я. Всяк заслуживает счастья. И мне кажется, мы с Эмми будем счастливы.
Он явно подготовил речь заранее. Мистер Мун выслушал его со всей возможной любезностью и, как только монолог закончился, торжественно произнес:
— Благословляю вас!
— Спасибо вам, сэр,— просиял Бардж.— Это так много для меня значит. Честное слово.
Эдвард повернулся к своей экономке.
— Однако, насколько я понимаю, счастливое известие о том, что мистер Бардж обретает супругу, означает также, что я лишаюсь домоправительницы?
Миссис Гроссмит с растерянным видом развела руками.
— Я не... То есть мы не решили.
— У меня достаточно денег, чтобы содержать нас обоих,— гордо заявил Бардж.— Так что ее трудовая жизнь окончена.
— Ну, ладно. Желаю вам счастья.— Мистер Мун сложил карты и планы подземного Лондона.— Яичницу с беконом, пожалуйста, миссис Гроссмит. У нас впереди длинная ночь. И я искренне надеюсь, что в конце концов мы получим кое-какие ответы.
— Эмми,— пробормотал он, едва только парочка удалилась на кухню — наверняка, чтобы пообниматься над сковородкой.— Полагаю, сокращенное от Эммелин... Должен признаться, до нынешнего дня я понятия не имел, как ее зовут.
По ночам школьный двор выглядел печально и угнетающе. Печально — из-за пустоты и тишины, воцарявшихся там, где обыкновенно стоял топот, звенел смех и бурлила жизнь. Угнетало же ощущение присутствия невидимых глазу существ, чуждых человеческой природе. Впрочем, находясь посреди школьного двора среди ночи, когда его дневные обитатели давно загнаны спать, не так уж сложно вообразить себя в окружении тысяч призрачных школьников. Можно легко представить водоворот и суматоху игр, звуки ударов клюшки по мячику и стоны разочарования, раздающиеся вслед за звонком, призывающим на занятия. Мистер Скимпол никогда не страдал от избытка воображения. Напротив, альбинос даже гордился своим здравомыслием и сугубо практическим складом ума. Однако, пробравшись ночью во двор мужской школы Гэммидж, даже он испытал неприятную дрожь во всем теле.
Конечно, Скимпол не любил и сами школы. Как полные учеников, так и пустые. У классной доски его подстерегали недобрые воспоминания. Они расхаживали вокруг крикетного поля и с обманчивой беспечностью скакали по двору, где еще можно было различить призрачные очертания «классиков».
Он вздрогнул и снова посмотрел на часы. Им уже следовало появиться.
Внезапный порыв ветра заслонил край луны рваным облаком, и вокруг чиновника мгновенно столпились жадные тени. У Скимпола закружилась голова. Он принялся судорожно глотать воздух, однако его все равно мутило, а дурнота даже не думала отступать. Альбинос не хотел проверять, однако сегодня ему показалось, будто некоторые язвы начали кровоточить. Теперь еще и пятна отстирывать, с тоской подумал он.
Переодеваясь после обеда, Скимпол обнаружил на груди шелушащиеся, воспаленные, складчато-красные пятна, доселе покрывавшие лишь нижнюю часть живота. Неудержимо распространяясь вверх, сыпь доползла почти до шеи. Одна язвочка проступила даже на лице под левым виском. Альбинос аккуратно прикрыл ее прядью волос. Лишь бы сын ничего не заметил.
Где же они? Им бы следовало явиться поскорее, иначе они застанут мистера Скимпола лежащим на асфальте без сознания, а то и похуже.
— Эй? — крикнул он во тьму и тут же закашлялся. Горло вытолкнуло комок слизи. С детства усвоив, до какой степени вульгарно выглядит человек, плюющийся в общественных местах, альбинос заставил себя проглотить мокроту.
— Эй? — снова подал он голос, но на сей раз более осторожно.— Я здесь. Я жду.
По-прежнему тишина. Стараясь не показать беспокойства, Скимпол потуже запахнул воротник и не в первый раз за день усомнился в правильности собственного поступка.
И тут незнакомый голос окликнул его по имени. Прямо перед ним стояли два незнакомца. Брови альбиноса изумленно поползли вверх. Они подкрались к нему совершенно незаметно! Ничего подобного с ним до сих пор не Приключалось.
— Привет. Отрезать ноги, получится гномик,— произнес один, с любопытством рассматривая мистера Скимпола.— Странный парнишка. Я ожидал кого повыше. Малость порозовее, порумянее. А ты?
— Совершенно верно, старина,— согласился второй.— Странный, тут и говорить нечего.
По долгу службы альбинос повидал в своей жизни немало своеобразных персонажей, однако данная парочка оказалась необычнее всего. Первый отличался ростом и мускулистым телосложением, второй был маленьким и опрятным. Говорили они в непринужденной манере, выдающей членов высшего общества, наделенных богатством и дармовыми привилегиями. Однако более всего Скимпола удивила школьная форма, довольно нелепо смотревшаяся на джентльменах, явно достигших зрелого возраста. Оба носили одинаковые ярко-синие блейзеры, школьные галстуки и серые фланелевые шорты, оставлявшие открытыми узловатые волосатые коленки. Кроме того, у низенького на макушке лихо сидела маленькая полосатая кепка.
— Вы... э-э... действительно — они? — заикаясь, спросил альбинос.
Большой ухмыльнулся.
— Я Хокер, сэр. А он — Бун. Можете называть нас Старостами.
— Чтоб тебя черти разодрали! — возмутился его спутник.— Ты спер мою реплику! Это всегда я говорю! Такова традиция!
