— А ты сама иной раз переходишь на феню.
— Мне — можно. Я — дочь крупного криминального авторитета. Причём с тобой я таких слов не употребляю. Короче, это не обсуждается. А вот поговорить с Нежным — хорошая идея, — я достала из сумочки телефон и позвонила бравому майору.
— Что у вас опять стряслось, Елена Михайловна? — пробурчал он совершенно усталым голосом.
— Мне удалось узнать, где Светлана села в машину Анжелы, — я назвала место.
— Надо же, — слегка оживился майор. — Неожиданно. Я готов был поклясться, что она на самом деле не помнит. Я к ней и так, и этак, но всё бесполезно. А вам как удалось? Надеюсь, не пытками?
— Нет, магией.
— Ой, вот только не надо вешать мне на уши эту вашу магическую лапшу.
— Не верите очевидному — ваше дело.
— Ладно, проехали. Я пытаюсь понять, откуда же сбежала Светлана. Тут всего три подходящих места — школа, гостиница и коммуна.
— Что вы назвали третьим? — не поняла я.
— Коммуна, причём не парижская, а наша, местная. Слышали что-нибудь о коммунистах?
— Слышала. Это те люди, которые развалили СССР. Сама я Союз не помню, но мама считает, что его не нужно было разваливать.
— Не надо о политике, — попросил Нежный.
— Вы первый начали, — напомнила я. — Чем занимаются в этой вашей коммуне?
— Понятия не имею. У нас в городе десятки тысяч разных фирм, не могу же я знать всё обо всех. Хотя, слыхал краем уха, что эти коммунисты, точнее, коммунары, жестоко избили пятерых рэкетиров из какой-то кавказской бригады. Но не думаю, что это их основной вид деятельности. Кстати, называется коммуна ‘Красный октябрь’. Вкупе с клубом ‘Че Гевара’ и рестораном ‘Аврора’ наводит на мысль о революционных настроениях в массах.
— А о школе и гостинице что-нибудь слышали?
— О школе — ничего. А гостиница ещё месяц назад была борделем, причём с малолетками. Потом Марио вдруг решил её перепрофилировать в обычную гостиницу. Да, вспомнил ещё кое-что о коммуне. Они базируются в бывшем детском садике. Года три назад, когда садик закрыли и решался вопрос, кому передать здание и территорию, Мэрский лично продавил решение в их пользу. Многие были против, кусочек-то лакомый.
— Сами что думаете? Где держали Светлану?
— В борделе, конечно. А когда сбежала, бордель срочно закрылся. Или переехал куда-то на другое место, это скорее всего. Только Светланы там наверняка уже нет. Ни в старой гостинице, ни в новом борделе. В гостинице наверняка остались какие-то следы, только я вам помочь ничем не могу.
— Почему?
— Чтобы что-то там выяснить, нужно их как следует прижать. А чем? Мы не могли к ним подступиться, когда они обслуживали педофилов, а сейчас — тем более.
— Как это, не могли? — не поняла я. — Разве нет статьи за это?
— Статья есть. Мы разок попытались. Но Марио хитёр, всё досконально продумал. Гостиница, девушки снимают в ней номера. К ним в гости приходят мужчины. Да, девушки ведут себя аморально, но это не преступление. Даже административное правонарушение ещё попробуй, докажи. Особенно, когда на их стороне один наш общий знакомый, с погонялом Мелентий.
— Но девицы же несовершеннолетние!
— Может быть. Но у каждой при себе паспорт, а в нём вполне взрослый возраст. Причём некоторые паспорта подлинные, просто их владелицы выглядят сущими детьми. А с остальных тоже нечего взять. Несовершеннолетнюю можно только пожурить, оштрафовать и поставить на учёт. Штрафы они платят беспрекословно, а на наш учёт плевать хотели. Что ещё?
— А организаторы?
— В гостинице есть клерки, четыре штуки, работают посменно. Это бабушки-пенсионерки. Какие к ним могут быть претензии? Пришла девушка, показала правильный паспорт, её должным образом оформили. Паспорт не её? Ой, старая слепая старуха проглядела, какое несчастье! И директриса, пылая праведным гневом, выносит бабуле строгий выговор, чтоб в будущем глядела получше. Вот всё, чего мы тогда добились. Больше туда не суёмся, себе дороже.
— Понятно. Грустно всё это. Ладно. Я хочу навестить коммуну, вы не составите мне компанию?
— Думаете, Светлана там?
— Думаю, она там была. Конечно, её давно оттуда убрали.
— Значит, всё-таки не бордель? Это вам ясновидение подсказывает?
— Оно самое.
— У меня нет времени на всякую ерунду. Из-за этого идиотского съезда мы все на ушах стоим. Зато могу попросить участкового, чтобы он вас сопровождал. Но это будет только завтра утром. У вас всё?
Нежный явно хотел побыстрее от меня отделаться, так что я поблагодарила его, распрощалась и завела мотор.
— Куда мы едем? — поинтересовался Юра.
— Сначала — в школу, — сообщила я. — Потом — в салон красоты.
— В бывшем садике — салон красоты? — уточнил он.
— Нет. Там — коммуна ‘Красный октябрь’. Салон красоты — в другом месте.
— А зачем нам в салон?
— Мне — сделать маникюр и педикюр. А то никакая магия не вернёт мне красоты. В том числе приворотная. А зачем туда тебе — не знаю. Может, усы сбрить, или ещё что-нибудь.
* * *
Поездка в школу оказалась на редкость скучной. Директриса, хоть уже и собиралась уходить домой, приняла нас по высшему разряду. Как же, жена и сын Мэрского, и вдобавок дочь Каретникова. Не кто-то там с улицы. Похоже, она думала, что в наших силах срезать ей финансирование, и потому заглядывала мне в глаза, пытаясь угадать, чего бы мне хотелось.
Пока я с ней общалась, всячески давая понять, что в эти кризисные времена многим придётся затянуть пояса и довольствоваться малым, Бубновый облазил всё здание и показал мне жестом, что ничего не нашёл. Я ещё кое-какие надежды связывала со стоящей во дворе теплицей, но когда мы туда заглянули, убедилась — здесь никогда не было ни кровати, ни скатерти, а значит, и Светланы.
Бубновый попытался подробно рассказать о своём обыске, но я не стала слушать. Сейчас вечер, каникулы, детей мало, но и то шум стоит такой, что у меня слегка заболела голова. А Светлана лежала в так называемой больнице в мае, когда в школе ещё полно детей. Она бы наверняка слышала шум, который ни с чем не спутаешь. Но Карине она говорила именно о больнице, а не о школе, и ни о каком шуме и словом не обмолвилась. Нет, держали её явно не здесь.
Домой мы с Юрой пришли, сияя. Он — модельной стрижкой, я — свежим лаком на ногтях. Мне тоже настойчиво предлагали сделать какую-то потрясающую причёску, но я ни потрясаться, ни потрясать не пожелала.
Муж появился минут через двадцать, вместе с Коляном, своим шофёром и телохранителем, бессменным уже больше десяти лет. Супруг пребывал не в лучшем настроении, и явно не только из-за хронической усталости. Он бросал на меня грозные взгляды, но пока ничего не говорил, а я за собой никакой вины не чувствовала, так что не понимала, чем он недоволен.
