Нянечка накрыла стол к ужину, и мы, включая Коляна, приступили к трапезе. Шофёр иногда ужинал с нами, хотя и редко. Относился он ко мне неплохо, но по-настоящему предан был только своему шефу. Муж продолжал мрачно на меня поглядывать, я строила вид воплощённой невинности, Юра, почувствовав приближающуюся грозу, старался стать как можно незаметнее, чтобы не перепало и ему. Только Колян, которому все наши семейные неурядицы были глубоко безразличны, с аппетитом поглощал фаршированного осётра, аж за ушами трещало.
— Мне доложили, что ты сегодня встречалась с Трубниковым, — буркнул супруг, наконец, не выдержав.
— Не знаю никакого Трубникова, — правдиво заявила я..
— Марк Леонидович Трубников — один из крупнейших криминальных авторитетов.
— Марио, — пояснил Колян с набитым ртом, хотя я уже и сама поняла, о ком речь.
— С Марио — да, встречалась. И что? Если уж на то пошло, Каретников — авторитет ничуть не меньше, а я с ним встречаюсь постоянно.
— Это совсем другое дело!
— Марио и Карета — не мафия, а крупные бизнесмены, — я изобразила крайнюю степень наивности. — Ни один из них ни разу не был осуждён.
— Вот только не надо! Ты раскатываешь по городу в сопровождении двух бандитов…
— Бубновый и Мешков — не бандиты, а сотрудники охранной фирмы. Хотя Бубновый когда-то, действительно, сидел.
— Да я уже смирился, что ты якшаешься с бандитами. При таком отце глупо было ожидать чего-то другого! Но Марио — это уже совсем за гранью добра и зла. Он же сутенёр!
Юра уже почти сполз под стол. Его тарелка оставалась практически нетронутой. Парнишка смотрел на меня испуганными глазами, в которых читалась мольба сделать что угодно, но любыми путями избежать ссоры. Я мысленно обратилась к Высшим Силам, но они, как обычно, предпочли не ответить. Что ж, обойдусь своими. Я ведь знаю, что лучшая защита — это нападение.
— Кстати, о сутенёрах, — жизнерадостно улыбнулась я. — Что такое ‘Красный октябрь’?
— Лена, не пытайся увести разговор в сторону! Я все эти уловки знаю не хуже тебя. Зачем тебе понадобился Марио?
— Милый, пожалуйста, ответь сначала на мой вопрос.
— Что за идиотизм? Ты не можешь этого не знать! Красным октябрём называют Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию, сокращённо ВОСР. Какое отношение к ней может иметь этот сутенёр Марио? Она же произошла почти сто лет назад!
— Седьмого ноября тысяча девятьсот семнадцатого года, — уточнил Колян, не прекращая жевать. — Мы в школе проходили.
— Октября, а не ноября, — авторитетно поправил его Юра. — Революция-то октябрьская, а не ноябрьская.
— Седьмого ноября, — повторил Колян. — Я точно помню.
— Да не может такого быть!
— Сынок, Коля прав, — поддержал своего шофёра мой муж. — Именно ноябрь. Чему вас там, в Англии, вообще учат? Неужели вам не рассказывали о юлианском и григорианском календарях? До революции в России был юлианский, большевики сделали календарь, как в Европе. Вот и получается, что по старому стилю октябрь, а по новому…
— Дорогой, ты обвинял меня, что я увожу разговор в сторону, — остановила его я. — А что сейчас, по-твоему, делаешь ты? Я знаю про революцию, а спрашивала о фирме ‘Красный октябрь’.
— О фильме? С Шоном Коннери? — не расслышал он.
— Нет. Не фильм, а фирма.
— А, понял. Ты говоришь о кондитерской фабрике в Москве? Но при чём тут Трубников?
— Не московская фирма, а местная. Ты должен её помнить.
— В городе зарегистрировано не то сорок, не то шестьдесят тысяч разных фирм, а может, и сто, я не считал. Большинство из них, конечно, существуют только на бумаге. Я не могу помнить столько названий. Даже если должен.
— Они базируются в бывшем детском садике.
— И что?
— Когда садик закрыли, среди бизнесменов была драка за него. Ты лично продавил, чтобы садик достался ‘Красному октябрю’. Какой у тебя был в этом интерес?
— Последний раз у нас садики закрывали года три назад.
— Да, как раз три года назад.
— Ничего такого не помню. Уверена, что не могла ошибиться?
— Могла. Но я перед твоим приходом поговорила с Кариной. Она помнит, что ты тогда здорово поддержал эту ‘Красную капеллу’. Но не знает ни кто они такие, ни почему ты им помогал.
— Секретарь и обязан всё помнить. Я — не обязан, и не помню. Ты мне объяснишь, при чём тут Трубников?
— Запросто. Марио — сутенёр и бандит. Место ему — в тюрьме. Согласен?
— Это должен решать суд.
— Оставь трескучую демагогию для предвыборного митинга. Подумай лучше, где при таком раскладе место тебе.
— Не понял.
— Банда, похитившая Светлану, связана с ‘Красным октябрём’.
— Ну, и что?
— Они наверняка готовят какое-то громкое дело. Скорее всего, убийство.
— Допустим. И что?
— Будет расследование. Давай посчитаем, сколько раз всплывёт твоё имя. Похищена сестра твоей секретарши. Ты через тот бывший детсад как-то связан с похитителями. От убийства ты получаешь выгоду. Это три раза, а я только начала.
— Откуда ты знаешь, что мне будет выгодно это убийство, даже если оно произойдёт?
— Если для подготовки используется похищение, убивать будут не бомжа.
— Это понятно.
— А если убьют кого-то крутого, при желании всегда можно найти выгоду у любого из других крутых. А желание будет. Ты же не думаешь, что после прошлого дела в Генеральной прокуратуре к тебе испытывают симпатию? Да они из штанов выпрыгнут, когда поймут, что можно тебя посадить!
— Это всё?
— Нет. Кто заблокировал полицейское расследование похищения Светланы? Не ты ли им приказал готовиться к съезду депутангов, и плевать на всё остальное?
— Я не давал такого распоряжения, — тусклым голосом заявил муж.
— А полицейские думают иначе. Будь уверен, они именно так и заявят прокурорским. А те с удовольствием им поверят.
— Лена, если ты права, и они готовят убийство, тем более, не лезь в это дело! Лишние трупы их не остановят. А все улики против меня, о которых ты говоришь — ерунда! Мелентий запросто помножит их на ноль.
— Если я всё брошу, это будет ещё одна ерунда. Марио сегодня сказал мне, что Светлану держали в бывшем детсаду. Со стороны выглядит, будто я остановилась, узнав, что с этим связан мой муж. Думаешь, Марио станет скрывать это ради тебя? Да, потом Мелентий добьётся твоего оправдания, но суда ты будешь ждать в тюрьме, не сомневайся. Или в СИЗО, так, кажется, правильно называется это заведение?
— В тюрьме плохо, шеф, — сообщил новость Колян. — Да вы и сами не хуже меня знаете, вы же там полгода назад чалились, хоть и совсем недолго.
