— Как всё? Я не понял, разве это оправдывает того человека, который его побил?
— Конечно, Юрочка! Раз бульдозерист находился без сознания, он не может быть свидетелем, потому что ничего не видел. А телесные повреждения он получил, ударяясь о бульдозерные рычаги. Внутри здорово трясёт, это он ещё раньше подтвердил. Вот и вышло в итоге, что никто его не бил, если не считать бульдозера, а мой подзащитный вообще ни при чём.
— Здорово, дядя Мелентий!
— Работа у меня такая. Защищать людей, даже если они кругом виноваты. В этом случае клиент был прав морально, но не прав юридически. Я, использовав свои знания и опыт, устранил несоответствие морали и юриспруденции. За что мне честь и, соответственно, хвала!
— Кто вам оплатил эту работу? — поинтересовалась я.
— Дорогая Елена Михайловна! Я вам пересказал ход разбирательства, потому что это открытая информация. Она содержится в обвинительном заключении следствия и протоколе судебного заседания, то есть, своим повествованием я не выдаю никаких тайн. А вот кто платил адвокату, то есть мне, сколько и на каких условиях, я разглашать не вправе. Эти сведения конфиденциальны, так что извините.
— Хорошо, пусть так. А чем занимается эта фирма?
— Понятия не имею. Для ведения защиты мне не потребовалось знать их профиль, я прекрасно без этого обошёлся.
О чём ещё можно его спросить, я так и не придумала, потому попросила медленно ехать прямо, никуда не сворачивая, и позвонила Бубновому.
— Елена Михайловна, мы за собой хвоста не засекли, — сразу же доложил он.
— Очень хорошо. Ты знаешь машину Мелентия?
— Нет. Но Мешок говорит, что знает.
— Проверьте, нет ли слежки за ней. Она движется в северном направлении мимо универмага ‘Арлекин’.
— Мы далеко. У ‘Арлекина’ будем только минут через десять.
— Годится. Догоняйте, мы еле ползём.
Примерно через пятнадцать минут мне позвонил Бубновый и попросил несколько раз повернуть без всякой цели и смысла. Мелентий так и сделал. Бубновый позвонил ещё раз и сообщил:
— Мы не видим за вами хвоста, но это не значит, что его нет. Тут ведь вот какое дело. ‘Бэху’ мы возле вашего дома не светили. Поставили её в двух кварталах. Мешок остался за рулём, а я сбегал глянуть, что там у вас творится.
— И что?
— Возле дома стояли четыре машины. То есть, машин больше, но с водилами внутри только четыре. Я списал их номерки, а наш человек в ментовке их пробил по своим базам. Три вроде обычные, а вот четвёртая — из ментовской наружки.
— Это те, кто следят?
— Они самые. Что они там ждут? Вас?
— Нет, не меня. Мой розовый ‘Матиз’. Они думают, что мне нравится чувствовать себя повелительницей могучей техники.
— Так затейливо ваша сестрица частенько выражается. А почему они так думают?
— Им это сказал человек, который отправил их на задание. А его подло обманула одна коварная ведьма.
* * *
Времени вся эта ерунда заняла изрядно, так что едва мы с Юрой сели в машину Мешка, я назвала адрес коммуны ‘Красный октябрь’ и попросила ехать побыстрее. Но Мешок всё равно не превышал положенных шестидесяти километров в час, а Бубновый пояснил:
— Елена Михайловна, вас пасёт ментовская наружка. Висят они сейчас у нас на хвосте или нет, мы не знаем. Если висят, глупо у них на глазах устраивать ‘Формулу один’. Вот возьмут, и лишат Мешка прав за нарушение скоростного режима, а ‘Бэху’ поставят на штрафплощадку, и что дальше? Никакая жена Мэрского не поможет. Тем более, я так понял, они действуют с вашим супругом в полном согласии. Иначе бы вы к нему обратились, чтобы хвост снять, а не к Мелентию.
Я собиралась проявить настойчивость, просто потому, что их дело — охранять меня, а не определять скорость движения, но Юра не дал мне и рта открыть на эту тему, засыпав вопросами.
— Тётя Лена, так что получается, папа замешан в похищении?
— Не знаю, — отмахнулась я. — Думаю, нет.
— Но ведь говорят, что он помог ‘Красному октябрю’.
— Говорят, причём люди, которые наверняка в курсе дела, и врать им незачем. Значит, с этой чёртовой коммуной он связан. Но о том, что Светлану держали в коммуне, мы знаем только от Марио, а он вполне мог соврать или ошибиться.
— Соврать мог, он скользкий тип, — вставил Бубновый. — А вот ошибиться — это вряд ли. Марио никогда не ошибается. Если бы хоть раз ошибся, шеф бы его на следующий день и похоронил.
— А если не соврал? — настойчиво продолжал допытываться Юра.
— Марио сказал, что Светлану прятали в коммуне. Не больше и не меньше. Может, коммунисты были не в курсе. Может, за три года твой отец порвал с ними все отношения. Даже не исключено, что в ‘Красном октябре’ с тех пор вообще всё руководство сменилось.
— Подожди, тётя Лена! Выходит, ты допускаешь, что замешан?
— Мне бы очень этого не хотелось. Если замешан, а мне не сказал — это обидно. Значит, не доверяет. Но — вполне возможно.
— Не может быть! Папа не такой! Он никогда не стал бы заниматься такими делами!
Мешок хмыкнул, Бубновый заржал, я только улыбнулась.
— Пойми, Юра, твой отец и мой муж — политик и чиновник. Это его суть и смысл жизни. Он горит на работе…
— Да! И разве это плохо?
— Плохо. К нему ненадолго приехал сын из Англии, и сколько времени он провёл с сыном?
— Это не твоё дело! — обиделся за отца Юра. — Мы сами разберёмся.
— А я вам что, мешаю? Разберётесь, конечно, если выкроите время на разборки. Пока у вас не получается, но это, как ты верно заметил, не моё дело. Так вот, любой серьёзный политик, если понадобится, будет заниматься любыми делами. И такими, и похуже. Политика — вообще грязное дело, разве в Англии это скрывают?
— Папе совсем невыгодно это похищение! Ты же знаешь, его пока не утвердили в должности, и никакой скандал ему не нужен, даже наоборот!
Телохранители, слушая наш разговор, продолжали хихикать, Юра злился всё больше и больше, но я не собиралась уступать в споре пятнадцатилетнему мальчишке.
— Верно, скандал ни к чему. Вот и представь, что Светлана знает о нём что-то нехорошее, и угрожает обнародовать. Мой отец её бы убил, а твой просто убрал подальше до тех пор, пока его не сделают полноценным губернатором. Потом пусть болтает что угодно, всем уже будет наплевать.
— Что она может о нём может знать? Они даже не знакомы!
— Он сам тебе сказал?
— Да! Я спрашивал!
— Мог и забыть. Ведь коммуну ‘Красный октябрь’ забыл. Но даже если не знакомы. Светлана — сестра Карины, а та о нём знает очень много. Уж побольше, чем я или ты.
— Папа доверяет Карине Георгиевне, а он разбирается в людях. Она не могла разболтать его секреты даже сестре.
