— Папа доверяет Карине Георгиевне, а он разбирается в людях. Она не могла разболтать его секреты даже сестре.
— Могла, не могла… Может, тогда это не было секретом, а сейчас стало. Не хочу гадать. И я же тебе сказала: не думаю, что он замешан в похищении! Спроси что-нибудь другое, а ещё лучше — помолчи.
— Ладно. Кто, по-твоему, платил дяде Мелентию в том деле с бульдозером? — молчать Юра, конечно же, не собирался.
— Не знаю. Спросим у коммунистов. Хотя они тоже могут не знать.
— Как это?
— Представь, парень уже видит небо в клеточку, и тут появляется адвокат класса Мелентия и говорит: ‘Если вы не против, я буду вас защищать, причём мне уже полностью заплатили’. Как думаешь, он не глядя согласится, или начнёт выспрашивать, кто заплатил и почему? Кстати, ты не допускаешь, что заплатил сам обвиняемый или коммуна?
— Тётя Лена, я вчера в интернете глянул эту фирму. У них есть сайт, но он пустой, там только контакты. Ни слова о том, чем они вообще занимаются. Фирма с таким сайтом не может быть богатой.
— Это в Англии не может. А у нас — сколько угодно. Вон, у Марио вообще никакого сайта и близко нет, и ничего, обходится как-то, и не бедствует. Больше ни о чём не хочешь спросить?
— Хочу.
— Почему-то и не сомневалась. И о чём же?
— Ты спрашивала дядю Мелентия, чем занимается фирма. А почему не попыталась это узнать в другом месте? Их же наверняка проверяют всякие пожарники и санэпидстанция.
— Ты откуда знаешь такие вещи? В твоём возрасте я понятия ни о чём подобном не имела.
— Папа когда-то говорил. Что-то вроде ‘надо закошмарить их пожарниками, налоговой и санэпидстанцией, и они сами приползут’. Что такое ‘кошмарить’, я давно знаю.
— Не так и важно, что они выпускают или чем торгуют. Очень скоро спросим это у них.
— Вот это да! — вновь заржал Бубновый. — Малец знает, что его папаша способен закошмарить чью-то фирму ради взятки, но не верит, что он готов избавиться от левой бабёнки, которая может помешать занять губернаторское кресло. Ну, ты даёшь!
* * *
Я представляла участкового толстым дядькой лет этак за сорок, а он оказался стройным парнишкой едва ли старше меня, в новенькой форме с ярко блестящей пряжкой на ремне. На кобуре я не углядела ни единой царапинки, и предположила, что этому стражу порядка ещё не доводилось срочно выхватывать оружие. Вот у моего отца на кобуре живого места нет, такая она потёртая, а тут — будто прямо из магазина, или где они там берут эти вещи. А вот фуражки на нём не было, я не стала выяснять, почему так.
Выглядел он недовольным, наверно, наметил на сегодня кучу дел, но не смог отказать Нежному в настойчивой просьбе, и теперь терял время на меня. А я ещё и опоздала на двадцать минут. Моего взгляда он избегал, на телохранителей смотрел с неприкрытым презрением, а Юру вообще в упор не видел.
— Товарищ майор говорил о вас с большим уважением, а я вижу, что ваши охранники — натуральные бандиты, — брезгливо процедил он.
— Вы считаете, что охрану нужно набирать среди учителей ботаники и пения? — осведомилась я.
— Теперь я вспомнил, кто вы такая. Вы тоже из них. Дочь Кареты! — его отвращение к нам достигло новых высот.
Такого поведения я ему спускать не собиралась. Неизвестно, как далеко это зайдёт и чем кончится.
— Слушай, ты, сопляк! — начала я обличительную речь, но меня прервал Бубновый.
— Елена Михайловна, не нужно. Негоже вам опускаться до его уровня, — неожиданно заявил он, и мне стало немного стыдно. — А вы, гражданин лейтенант, смелый парень. Не боитесь непочтительно разговаривать с могущественной ведьмой. А вот Марио её боится.
— Плевал я на вашего Марио!
Марио был не наш, но сообщать это лейтенанту никто не стал. Тот принял гордый вид, секунд десять простоял, поджав губы, а потом вдруг зашмыгал носом.
— Насморк-то зачем? — прошептал он.
— Что, не спас магический щит? — ехидно поинтересовался Бубновый. — Скажите ещё спасибо, что она вас сопляком назвала, а не трупом. Она сегодня необычайно добрая.
Я ничего не понимала. Колдовать я даже не пыталась, да и показалось мне, что никакого насморка у юного полицейского нет. Впрочем, ему виднее.
— Хватит уже магии и пустой болтовни! — рявкнула я. — Лейтенант, что вы знаете о фирме ‘Красный октябрь’? Род деятельности, численность персонала, форма собственности, имя владельца, годовой оборот?
— Я всего две недели на этом участке, ещё не успел ознакомиться, — смутился парень и снова зашмыгал.
— Как убрали отсюда бордель, крышевать стало нечего, — пояснил Бубновый. — Прежний участковый по-быстрому перевёлся в какое-то более-менее хлебное место, а на это безрыбье поставили фраера. Он быстро понял, что ловить тут нечего, вот и злится на весь мир.
— Насморка больше нет, — сообщила я, и лейтенант перестал шмыгать. — Пойдём знакомиться с коммуной. Вам это тоже будет полезно. Надеюсь, они торгуют не коммунизмом.
Бывший детский садик окружал сплошной забор зелёного цвета, высотой примерно в два с половиной метра. Мы подошли к воротам и постучали. Открылась калитка, и к нам вышел бритый наголо мускулистый мужчина лет этак сорока-пятидесяти, точнее не определить, одетый в шорты, тельняшку и шлёпанцы.
— Чего надо? — недружелюбно поинтересовался он.
— Нам бы войти и осмотреться, — робко попросил участковый, напрочь утративший понты, если выражаться языком моего отца.
— Запросто. Входи и осматривайся. Если, конечно, у тебя ордер есть. А он есть?
— Нет, но я легко могу его получить.
— Вот иди, мент, легко получи, и только тогда возвращайся. И бандитов с собой забери, они мне ни к чему. Кто такие? Люди Кареты?
Я ожидала, что бандиты, похитившие Светлану, так просто не пропустят нас к месту, где её какое-то время держали. Но вот не видела я в этом грубом привратнике бандита, и всё тут. Искренность в нём какая-то была, которой мы, все остальные, лишены. Я не могла поверить, что он позволил бы держать в заточении невинного человека, тем более, женщину. Рыцарь это, а не бандит, несмотря на то, что вместо сверкающих доспехов у него несвежая тельняшка.
— Да, трое из нас в каком-то смысле люди Кареты, — подтвердила я.
Привратник замер в недоумении. Он явно не мог осознать, как это — женщина, и вдруг сказала что-то связное. Ну, да, настоящий рыцарь. Согласен спасать прекрасную даму, рискуя жизнью. Готов преклоняться перед ней, ставя выше Бога. Но признать у дамы каплю ума — нет, невозможно.
— А вы кто, собственно говоря, будете? — наконец, произнёс он, уже немного более доброжелательно.
— Я — дочь Михаила Павловича Каретникова. Но к вам пришла не по его делам. Можно сказать, я действую в интересах адвоката Мелентия. Вы его должны знать.
