Коттен посмотрела на Джона.
— Какой код?
— Понятия не имею, — ответил он.
— Мы пропали.
К югу от Эдинбурга есть деревушка Росслин. Там стоит часовня Росслин и замок Росслин, дом семейства Сен-Клеров (Синклеров). В этой крошечной деревне находится современный исследовательский центр — институт Росслин. Именно здесь клонировали овечку Долли.
«Бог же мира сокрушит сатану под ногами вашими».
Римл. 16:20
Код, код, — шептала Коттен. — Почему кардинал привел нас к лаборатории, но не сказал код? Если он знал об этой системе безопасности, он должен был знать, что нам понадобится код.
В голове Коттен вдруг раздалось бормотание Арчера. Девушку бросило в жар. Словно прозрев, она воскликнула:
— О господи, Джон! Кажется, я знаю код. С самого начала знала, мне Арчер сказал. — Она протянула руку к клавиатуре. — Господи, пусть он сработает. Умоляю. — Она посмотрела на Джона и произнесла: — Матфей.
Затем набрала цифры: 2-6-2-7-2-8.
Подсветка клавиатуры из голубой стала зеленой, в окошке появилась надпись: «Код принят. Вход разрешен». Раздался тяжелый металлический лязг, магнитные замки открылись, и автоматическая дверь медленно отворилась.
На стене за дверью оказалась красная квадратная кнопка размером с пачку сигарет: «открыть/закрыть». Джон нажал ее ладонью, и механизм дал задний ход. Дверь закрылась с сильным ударом, замок захлопнулся.
Коттен повернулась, оглядывая лабораторию.
— Где оно?
Она увидела серебристый чемоданчик, а рядом с ним — прозрачный контейнер. Чаша. Девушка приблизилась к акриловому контейнеру, восхищаясь простой красотой удивительной реликвии, лежащей в нем. Две тысячи лет назад Иисус Христос пил из этой Чаши, а на следующий день в нее собрали Его кровь, когда Он умер на кресте. Она осторожно достала Чашу, провела пальцем по ободку, погладила выпуклую поверхность, ножку и основание. Сосуд был покрыт чем-то тонким и прозрачным, но, несмотря на это, от прикосновения по коже побежали мурашки. Коттен положила реликвию в серебристый чемоданчик, закрыла его и прижала к груди.
Чаша Христа снова у нее.
Обернувшись, она увидела, что Джон направляется в дальний угол, к тележке из нержавеющей стали. Он остановился у инкубатора с подсоединенным микроскопом. Над ним мигали дисплеи, показывая температуру, уровень насыщения кислородом, концентрацию углекислого газа, влажность и прочие данные. В инкубаторе стояла обычная с виду чашка Петри. Джон посмотрел в микроскоп и замер, словно зачарованный.
— Джон… — прошептала Коттен.
Он медленно поднял голову и перекрестился.
— Это оно? — девушка подошла к нему.
Джон повернулся к ней, потрясенный, с ошеломленным взглядом.
— Скорей, пока никто не пришел, уничтожь это, — велела она.
Он не двинулся.
Коттен положила чемоданчик на стол и посмотрела в микроскоп. Там, в чашке, она увидела четыре клетки, словно склеившиеся крошечные пузырьки.
— Бластоцист, — проговорила она. Он выглядел в точности как на картинках, изображающих деление оплодотворенной яйцеклетки — зарождение человеческой жизни.
— А что, если это правда… — дрогнувшим голосом произнес Джон. Слова давались ему с большим трудом. — Вдруг мы убьем Сына Божьего?
Коттен приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, в голове пронеслось «Geh el crip».
— А если мы ошибаемся? — Он посмотрел на нее взглядом, полным сомнения. Голос его сорвался. — Как я смогу жить с мыслью, что я не лучше тех, кто вбивал гвозди в Его ладони?
Она протянула руку и коснулась его лица. В этот решающий миг Джонне сможет уничтожить клон. Он весь пылает. Все его существо трепещет от ужаса. Сомнения и неуверенность разрывают его на части. Что это — Антихрист? Или Джон вот-вот остановит Второе Пришествие? Можно ли считать уничтожение клона эквивалентом аборта? Убийством?
— Я не могу, — сказал Джон. — Не могу играть в Бога!
В голове Коттен раздавался хор голосов: «Geh el спр».
Она взяла его за руку.
— Мы не играем в Бога. Он нас выбрал, заставил встретиться и привел сюда. — Она всхлипнула. — Торнтон… Ванесса… Не могу поверить, что их принесли в жертву без причин. Джон, ты заставил меня увидеть правду. Почему я наткнулась на те раскопки в Ираке как раз в нужный момент? Почему моя сестра умерла при рождении и говорила со мной на языке, который ты назвал языком ангелов? Зачем ты искал свой путь служения Богу? Джон, это оно и есть.
Голова стала ясной. Только она может остановить Сына Зари. Джон сомневался именно из-за своей веры — и Бог знал, что так будет. Поэтому была избрана Коттен. Она была частью договора, который ее отец заключил с Богом.
«Geh el crip».
Джон сжал ее руку и, шагнув назад, потянул за собой.
— Прости, — она оттолкнула его. — Но я должна это сделать.
Коттен выдернула шланги и провода из инкубатора, подняла всю конструкцию и швырнула на пол.
Словно в замедленной съемке, инкубатор разбился, по плиткам пола разлетелись прозрачные неровные осколки. Микроскоп отскочил и завертелся у ее ног. Но чашка Петри чудесным образом приземлилась целой и невредимой.
Коттен секунду смотрела на нее, затем с размаху наступила каблуком. Чашка раскололась.
— Все кончено, — сказала она. — Дело сделано. Неожиданно завыла сигнализация. Коттен зажала уши. Замигали красные и белые лампы.
— Бежим! — закричал Джон, словно очнувшись.
— Подожди. — Коттен заметила у стены баллоны с кислородом и обвела комнату глазами. Возле двери находилась установка с подсоединенными к ней трубами. — Подача газа, — она узнала бунзеновскую горелку на стойке.
Девушка бросилась к баллонам, выдернула шланги из креплений и открыла клапаны. В комнату с шипением начал вырываться кислород.
Горелка соединялась шлангом с отверстием в одной из труб. Коттен повернула рукоятку, включая газ. Потом крутанула гофрированную ручку у основания горелки, чтобы газ потек в комнату.
— Огонь, огонь, огонь! — завопила она, перекрикивая сирену. — Найди спичку!
Джон схватил с ближайшей полки пьезозажигалку. Коттен взяла ее и зажгла горелку. Бледный огонек едва дрожал. Тогда она быстро увеличила подачу воздуха, и наконец появились яркие желто-оранжевые языки пламени. Ей был нужен не тот огонь, который обычно давала эта горелка, не крошечный лилово-голубой венчик вокруг темного центра. Ей хотелось пламени — адского пламени.
