Следовало сменить направление. Возможно, разговор с Алексом Кобецем что-то прояснит.
По моей просьбе Питер Краузе позвонил актеру и попросил его ответить на несколько вопросов, которые от имени доктора задаст госпожа Адамс. Профессор не стал упоминать о моей профессии. Понятно, что вмешательство детектива было бы трудно объяснить. К счастью, Алекс и не спросил ни о чем.
Господин Кобец встретился со мной в отеле Корона, там он жил уже пару недель, участвуя в подготовке новой программы на телевидении.
Конечно, я видела актера на экране, хотя редко посещаю кинотеатры, а по телевизору смотрю только старые, некогда любимые фильмы по каналу «Ретро-видео». Но, как минимум, фильм «Призрак замка Орвик», в котором Алекс сыграл роль молодого герцога, я видела.
Без грима мой собеседник совсем не был похож ни на героя, ни на кинозвезду. Среднего роста, худощавый, даже, скорее, слишком худой, чтобы его фигуру можно было назвать спортивной, он оказался замечательным и остроумным собеседником. Наш разговор доставил мне море удовольствия, но ничего не объяснил по существу. Да, Алекс не любит вспоминать неприятные моменты своей жизни, в том числе, ту аварию. Он очень благодарен доктору Краузе и считает его первоклассным специалистом. Возможно, он что-то и забыл, но никак не профессора. Да, он говорил с ним по телефону. Один раз, это абсолютно точно. А до разговора он получил письмо по электронной почте. Да, письмо сохранилось, и он может его переслать.
Я вдруг четко поняла, что все, что смогу еще узнать, только будет множить варианты события, связанного с книгой профессора Краузе. И варианты эти будут, хоть и очень незначительно, отличаться друг от друга.
В моем весьма рационально настроенном сознании стали мелькать просто фантастические предположения.
Но, вернувшись домой, я составила отчет для клиента, в котором все, что он мне поведал, и выясненные мною факты расположила в единственно возможном, как мне показалось, порядке. Однако в цепочку пришлось включить и некоторые предположения. Таким предположением являлся факт, что профессор разговаривал по телефону не с тем человеком, просто совпало имя, Алекс, ведь фамилию в разговоре профессор не уточнял, будучи уверенным, что говорит со своим пациентом. Эта накладка совпала с проблемами сервера, на котором хранятся электронные архивы «Стопкадра». Мог иметь место и сбой в компьютере доктора, да и положить файл не в ту папку он тоже мог. Ведь он не догадался проверить наличие истории болезни Кобеца в файлах своего рабочего, то есть расположенного в клинике, компьютера. Теперь же вся информация оказалась там, где и положено, и была в полном соответствии с памятью доктора и мои здравым смыслом.
Мэриэл. Тайна Роберты Уилс, или еще одна неудача?
Роберта Уилс легко согласилась встретиться со мной. Это был короткий разговор, который привел меня к мысли о том, что и в деле Анжелы Паркер я потерпела неудачу.
Да, именно неудачу, так как вместо четкого ответа на поставленный вопрос предложила своей клиентке лишь сомнительную версию. Но события, которые произошли уже после моего разговора с Робертой, так обрадовали госпожу Паркер, что она приняла мою версию событий в качестве истины.
Я предположила, что у Роберты Уилс был эмоциональный срыв, связанный со сложностью ее работы в театре, которую ей пришлось совмещать с участием в съемках фильма. Сценарий ей не нравился, но она не решилась отказаться от роли, поскольку была еще не слишком уверена в себе и своих перспективах. Она случайно забрела на просмотр кандидаток для фотосессии в проекте Анжелы. Подписала договор, практически думая о своем, не придавая значения всему, что происходило вокруг. По ее словам в тот день она решила расслабиться, хотя до этого никогда не употребляла крепкие алкогольные напитки. Наутро она скверно себя чувствовала, возможно, поэтому забыла о договоре, который подписала накануне. Да и, явившись в павильон для участия в проекте Анжелы Паркер, она еще не очень пришла в себя.
После разговора со мной, госпожа Уилс попросила Анжелу дать ей еще один шанс. Та согласилась, будучи заинтригованной и зная о нашей беседе.
Роберта позвонила мне уже после съемок. Она рассказала, что с ней произошло нечто невероятное: она вдруг на какое-то время совершенно выпала из своей жизни и судьбы, она не думала ни о театральной роли, ни о неудачных съемках, ни о пошлом сценарии, она обо всем этом просто забыла. Ей жутко понравилась роль начинающей фотомодели, которую, если верить Анжеле Паркер, она сыграла с блеском.
Николь. Генри Тамон на проводе
Я вернулась в гостиницу чуть живая. Поездка в Тотридж сильно утомила меня. То ли на меня подействовал так перепад давления, то ли непривычная поездка в автобусе отняла все силы.
Я решила пораньше лечь спать, и даже забралась в постель, но сомкнуть глаз не могла. Теперь, когда мы убедились, что рукопись содержит и правдивую информацию, следовало отнестись к ней с еще большей серьезностью. Но загадочность ее появления и, главное, ее назначение не давали мне покоя. Как же мне хотелось, чтобы рядом был Генри Тамон, мой дражайший босс, с его непоколебимой логикой и неверием в чудеса. Я подумала, что стоит позвонить ему, но дурацкое самолюбие заставило меня искать для этого подходящий предлог. Просто позвонить и попросить помощи я не могла…
Повод нашелся – я вспомнила, что сегодня день рождения его жены, а значит, я могу позвонить, чтобы поздравить ее, а может, и поговорить с Генри.
Китти удивилась моему звонку, но была польщена моим вниманием. Я же мучилась от стыда, зная истинную цену своему вниманию. Генри, разумеется, был дома.
– Я вас не отвлекаю? – спросила я, когда он взял трубку.
– Нет, гости ожидаются в субботу. Лучше скажите, как у вас дела? – в его голосе чувствовалась тревога. – Надеюсь, ничего не случилось?
– Со мной ничего. Но вообще-то…
– Давайте сделаем так: я перезвоню вам из кабинета – это выйдет дешевле, и телевизор не будет мешать, а то Китти смотрит вечернее ток-шоу.
– Спасибо, Генри.
Когда Генри перезвонил, я довольно подробно пересказала ему текст рукописи, упомянула о странном ее происхождении и, конечно, о своем визите к Катлерам и поездке в Тотридж. Отдельные фрагменты, которые считала наиболее важными, я зачитывала вслух. Генри слушал меня, не перебивая и лишь иногда издавая звуки, свидетельствующие о его полном внимании.
Когда я закончила, Генри с минуту помолчал, а затем спросил:
– У вас не сложилось впечатления, что рукопись обрывается? Я даже не имею в виду, что сюжет не замкнут, просто вдруг повествование кончается и все.
