Элья сдерживалась только из-за чувства глубокой признательности к Гарле-каи. Это чувство в последние несколько дней как-то само по себе в ней раскрылось и стало едва ли ни единственной силой, которую Элья могла бы противопоставить ощущению тотальной бессмысленности, помимо своего желания попасть в Кабрийский округ. Причём, в отличие от последнего, свою благодарность к Гарле-каи она могла анализировать, и это даже радовало девушку — в той степени, в какой она теперь могла радоваться.
«Гарле-каи заботится обо мне, и мне это нравится, и я тоже хочу, чтобы ей нравилось то, что я делаю», — неоднократно объясняла Элья самой себе собственные ощущения и улыбалась оттого, как всё понятно складывалось.
Именно поэтому, ступая к крыльцу, Элья изо всех сил старалась успокоиться. Это было первое задание, включавшее в себя контакт с другим человеком, и Элья не могла его провалить. Она догадывалась, что Гарле-каи не просто так велела ей идти к Мельге с деньгами и миской. Это был новый для неё шаг, Гарле-каи считала, что её подопечная готова к этому шагу, и сейчас очень важно, очень-очень важно не разубедить её.
По науке той же Гарле-каи, в таких случаях нужно слушать мир. Это самый верный способ сосредоточиться, а там, где сосредоточенность, там обязательно появится душевный покой.
И Элья начала слушать.
Уже привычные звуки приблизившегося лета: птицы, ветер, и едва слышимый шёпот ярко-зелёных листочков в саду… Скрип половиц в доме, куда только что зашла хозяйка… Скрип первой ступеньки крыльца, скрип второй, голоса соседей…
— …Сакта-Кей, — вдруг услышала Элья и остановилась, как вкопанная.
Мельга оставила дверь открытой, зная, что девушка идёт за ней, но Элья моментально поняла, что не пройдёт оставшиеся две ступеньки.
Потому что ей необходимо попасть в Сакта-Кей. Вот прямо сейчас.
Элья спустилась с крыльца и огляделась.
Голова вдруг начала соображать удивительно чётко.
С одной стороны участка, что за Эльиной спиной — забор и калитка, за которой стоит Гарле-каи, и дорога, ведущая через деревню. По правую и по левую руку — соседние участки, где люди. Люди могут помешать.
А вот с четвёртой стороны, впереди — поле. Там, возле забора, лежат чем-то накрытые вязанки дров.
«На вязанки, на забор, через поле — и к лесу», — пронеслось в голове.
И ещё в этот самый момент Элья с ясностью осознала, что Гарле-каи — маг, по большому счёту, посредственный; то есть, очень умелый, конечно, но только в своей области. Она всё знает и слышит в мире трав, но лишь приоткрывает границы миров, подпитываясь тоненькими ручейками силы, и не может, например, на расстоянии воздействовать на людей и предметы.
А значит, и остановить её не сможет.
Миска была Элье не нужна, и она поставила её на ступеньку.
Крепче стиснула кулак с десятком тулимов.
А потом, опёршись свободной ладонью на перила крыльца, вмиг перемахнула их.
— Элья!
Окрик от калитки только подстегнул: магией Гарле-каи остановить её не могла, это верно, а вот голосом, прямой командой…
Необходимо было убежать до того, как это поймёт сама колдунья.
Элья взбежала по дровам, приземлилась по ту сторону забора и была такова.
3
О том, что с правой ногой что-то не так, Элья поняла только на опушке леса. Боль в щиколотке, которую она почувствовала только сейчас, пробудила разум.
«Я убежала от Гарле-каи!».
Элья не рванула обратно по двум причинам.
Во-первых, с неумолимо опухающей ногой она всё равно бы далеко не ушла.
Во-вторых, она не знала, как после случившегося сможет показаться колдунье на глаза. Причём чувство вины оказалось гораздо мучительнее физических страданий; подобного Элья не испытывала уже очень давно.
Тихонько подвывая — плакать она разучилась — Элья побрела в лес и приземлилась на поваленный берёзовый ствол.
«Вот ты и стала человеком, — презрительно сказала она себе. — Влилась в эту серую неблагодарную массу, от которой ещё так недавно воротила нос!».
Возможно, посидев какое-то время, Элья всё-таки предприняла бы попытку вернуться, но дело решил случай. А вернее, громкий собачий лай.
Раньше Элья побаивалась собак, но сейчас лишь вздрогнула.
— Назад, Дым, фу, назад!
«Почему Дым?» — тупо подумала Элья, когда к ней подбежал чёрный лохматый пёс и, вместо того, чтобы наброситься на девушку, приветливо замахал хвостом.
Хозяин Дыма появился спустя минуту. Эдакий колобок в стёганом пальто и с ружьём на плече. Он вразвалочку спешил за своим питомцем и тяжело дышал; глазастая Элья ещё издалека увидела, как блестит от пота его круглое лицо с седыми усами.
— А ты это… чего здесь сидишь? — мужчина недоумённо уставился на неё.
— Я вам мешаю?
Он хмыкнул и покачал головой. Весь его вид говорил: ну и молодёжь пошла! Хотя обижаться на языкатую девчонку мужчина не стал.
— Дым не испугал тебя?
— Нет, — честно ответила Элья. — А почему его зовут Дым? Он же чёрный.
— Если ты не видела чёрного дыма, тебе можно только позавидовать… — вздохнул собачник.
Элья ничего не ответила, только губы поджала. После клиентов Гарле-каи она вообще не выносила людей, которые напрашивались на жалость. А здесь всё явно шло к тому. Что произошло у этого человека? Он погорелец? Он помнит какую-то войну? Горевшее поле? Бочки со смолой?..
— Чёрный дым иногда идёт из печной трубы, — сказала Элья. — Но серый привычнее. Что до меня, то я видела зелёный дым. И даже зелёное пламя. Дальше что? Кто кому должен завидовать?
Пёс прыгал вокруг Эльи, напрашиваясь на ласку, и девушка вскоре сдалась — осторожно, с каким-то странным чувством, протянула руку. Через мгновение в её ладонь уткнулся мокрый нос.
— С белоборской нечистью встречалась? — помедлив, чтобы скрыть удивление, спросил хозяин Дыма.
— Я с нею жила, — отозвалась Элья, почёсывая пса за ухом. — Можно сказать, что я сама нечисть.
Мужчина рассмеялся.
— Э, нет, девочка! Была бы ты нечистью, Дым бы к тебе не подошёл. Собаки вообще боятся порождений иных миров, а уж Дым-то и подавно всякую дрянь к себе не подпустит, у него опыт по этой части богатый. Так что человек ты, самый настоящий, не выдумывай.
Человек. Самый настоящий.
Впервые с тех самых пор, как она покинула Подземный Дворец, её назвали человеком.
Пока Дым лизал её пальцы, девушка сидела неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Думать снова стало сложно — хотя не так сложно, как раньше.
«Всё скоро вернётся на круги своя», — вдруг сказала она себе, и уголки губ сами собой поползли вверх.
— Так чего ты тут делаешь? — спросил мужчина. — Не заблудилась? Может, проводить тебя?
— Я не знаю… — отозвалась Элья. — То есть… нет, не нужно. Спасибо. А откуда вы знаете белоборскую нечисть?
— Доводилось там бывать. Ещё до запрета, конечно. Я в Белоборе зайцев любил стрелять по осени.
— Сюда вы тоже за зайцами?
— Весной зайцев нельзя стрелять, — нравоучительно произнёс мужчина. — Я вообще-то вдоль леса шёл, заходить не планировал, это всё Дым… Слушай, ты не из той деревни? — Он махнул рукой в сторону, откуда пришла Элья.
Девушка на мгновенье помешкала. Она не знала, как отвечать. По правде говоря, в «той деревне» она и не была практически…
— Нет.
— Понятно… — Он вздохнул. — Я думал, может, подскажешь мне, как там сейчас… Но, видать, самому придётся… Я не был в этих местах уже много лет. Теперь вот потянуло что-то… Не в саму деревню, впрочем; хочется почему-то забраться на холм, поросший лесом… Есть там такой… Так захотелось там побывать, что сил нет не идти. Как будто гонит кто…
«Вот, значит, как они к ней приходили…» — подумала Элья.
Она внимательно посмотрела на своего собеседника, но тот будто забыл о девушке. Его глаза, странно пустые и чёрные, как шерсть его собственного пса, были устремлены куда-то в пространство.
— У вас что-то случилось, — утвердительно сказала она.
