корпусе.
И эта жертва сама жаждет, чтобы её пустили в расход. Да, этот молодец перебрался через стену, не убоялся собак. А может, он их усыпил с помощью живицы? И он хотел прикоснуться к телу девушки, обладать ею, наслаждаться ею.
Что же, стоило вознаградить молодца за его храбрость. Девушка открыла створку и прошептала:
— Кто здесь?
Конечно, надо сыграть роль испуганной особы. Нежную трепетную лань. Ведь мужчина всегда охотник, всегда добытчик. Даже в те моменты, когда сам является жертвой.
— Милая, ласковая, это я Гриша Карамышев, — раздался тихий шепот в ночи.
— Господин Карамышев? Что вы здесь делаете? — теперь по роли требовалось приложить пальцы к губам.
— Я пришел к вам. Я больше не могу скрывать своих чувств. Моё сердце разрывается от любви к вам. Мои чувства сродни жаркому пламени. Меня сжигает изнутри, и я уже не сплю неделю…
Ну да, только вчера дрых без задних ног в своей спальне, обожравшись дорогого виски. Но ведь главное — залить в уши елей и заставить девушку поверить всякой любовной лабуде. Главное — добиться раздвигания ножек под напором страсти.
— Вы безумец! Нас же могут застать…
— Никто нас не застанет. Ваши псы крепко спят, а охрана режется в нарды. Я всё предусмотрел. И способен на любые безумства ради вас… Спуститесь, и мы погуляем под луной. Мне нужно так много вам сказать… Или я поднимусь к вам! Вот прямо сейчас, по камням…
Девушка еле сдержала улыбку. Она уже знала, что может сказать молодой человек, пока будет дышать ей в ухо жарким дыханием. Знала и то, как он будет себя вести. Это своеобразный ритуал взламывания невинности.
— Что вы, что вы… молодой человек не должен входить в спальню невинной девушки…
— Тогда спуститесь вы ко мне. Тут невысоко. Я вас поймаю…
— Но как?
— Свяжите простыни, спуститесь по ним, а утром отдадите их стирать прислуге. Я так делал сотни раз…
— Но вы мужчина, а я девушка, я не смогу подняться по простыням.
А это уже кокетство. Оно тоже необходимо, чтобы игра в соблазнение проходила по подготовленному сценарию. Девушка слышала, как дыхание молодого человека стало быстрее. Свет лампы разогревал фантазию. Добыча была рядом, и чтобы поймать её надо было приложить чуточку усилий.
— Прошу прощения, но я не поверю вам. Ведь я видела, как ловко вы взбираетесь по канату. Как дикая пантера…
— Но я не знаю…
Последние барьеры были сломаны. Карамышев почувствовал, что бастион пал и скоро добыча окажется в его объятиях.
— Я люблю вас… — выложил он один из главных козырей. — И если вы не спуститесь, то я буду кричать об этом всю ночь. Пусть меня схватит ваша охрана — я готов разбудить всё ваше подворье. Я буду просить вашего папеньку отдать мне вас в жены. Я…
— Тише-тише, не надо так кричать, господин Карамышев. Я… Я не знаю… Я сейчас спущусь к вам, безумец…
Силуэт девушки пропал из окна. Она не видела, как молодой человек улыбнулся и поправил область паха. Птичка уже была в его руках. Дальше будет всё по привычному сценарию — она немного посопротивляется, а потом сдастся. Все они сдаются. Ни одна не могла устоять перед обаянием камер-юнкера.
И вот это вот сопротивление — то, ради чего молодой человек стоял перед окнами поместья. Ощущение горячего тела в твердых руках, легкие отталкивания и потом бессильное обвисание. Момент сдачи перед раздвиганием ножек — это ни с чем не сравнимое ощущение. Оно сродни победы на поле боя. Той самой жгучей и желанной.
А потом утром можно будет в кругу друзей похвастаться очередным трофеем. Передать распечатанную эстафетную палочку другому человеку.
В окно вылетели связанные между собой простыни. Легкая фигура в небрежно наброшенном плаще скользнула вниз. Карамышев внизу подхватил горячее тело. Его щеку обожгло дыхание девушки. Он почувствовал, как его желание ещё сильнее усилилось. Даже возникло небольшое головокружение.
— Родная, милая, хорошая… Я не могу сдержать своих чувств…
— Давайте уйдем от окон, — шепнула девушка. — Нас могут заметить, тогда я не оберусь позора.
Добыча сама хочет быть увлеченной в кусты? Это ли не удача?
Молодой человек сдержал улыбку. Он уже представлял, как будет прыгать на податливом теле, вдавливая его в сочную траву. Как она будет зажимать рот ладонью, пытаясь сдержать стон. И это будет совсем скоро. Совсем скоро обнаженное тело на плаще будет его. Целиком и полностью.
— Идемте, не бойтесь, душа моя, — прошептал Карамышев. — Со мной вам нечего бояться.
«Кроме меня» — чуть было не добавил молодой человек.
Он взял теплую ладошку в руки и поцеловал нежные пальцы. Его ноздрей коснулись цветочные ароматы.
— С вами я ничего не боюсь, — также тихо сказала девушка. — Ведь вы будете вести себя достойно?
— Конечно, не сомневайтесь, душа моя, — проговорил Карамышев. — Идемте же.
— Я доверяю вам, Григорий Яковлевич.
— Можно просто Гриша, — ласково промурлыкал камер-юнкер.
Густые заросли сирени качнулись, скрывая две фигуры, которые растворились в темноте. Молодой человек и девушка растаяли в глубине сада. Добыча и жертва отправились в ночь, чтобы каждый смог утолить своё желание.
Холодная луна стыдливо скрылась между туч. Она не хотела видеть того, что происходит на небольшой полянке.
Через два часа после того, как я выставил соседку, мы с Чоплей встретили курьера. Молодой пацан бурятской наружности передал объёмный бумажный пакет. В такую бумагу ещё чебуреки заворачивают, чтобы не испачкать руки маслом. На завязках бечевки красовалась сургучная печать.
Что за понты? Живём в просвещенный век, а все ещё красной хренью замазываем веревочные концы. Для пущей важности и придания солидности…
Да любой шпион в первую очередь учится пользоваться живицей ради вскрытия таких вот сургучей! Как бы её ни зачаровывали, но на любую хитрую гайку найдется свой болт с обратной резьбой.
— Это специальная доставка, — доверительно сообщил мне курьер. — У нас всех на уши поставили, чтобы эту посылку доставил самый ответственный человек компании.
Ясное дело — пацан цену набивает. Рассчитывает на чаевые. Вот только лишнего бабла у меня нет, так что придётся врубить быдлофана.
— Самый ответственный? И где он? — заглянул я за спину курьера.
— Стоит перед вами, — чуть обиженно протянул курьер.
— Скажи начальству, что они лоханулись в своей оценке. Давай, до свидания! — махнул я рукой и закрыл дверь перед носом мальчишки.
Впрочем, этот мальчишка на вид был даже старше меня. Да-да, старше. Молодильное яблоко сработало как надо, и я из сорокапятилетнего здоровяка превратился в молодого юношу восемнадцати лет. Даже пушок над верхней губой был так мягок, словно не знал горячего лезвия бритвы.
— Мир ещё не видел такого мудака, — раздалось за дверью.
— Чего? — я тут же дернул за ручку. — По хлебалу давно не получал?
— Мир желает вам мудрого денька, — тут же ответил курьер. — А вам что послышалось?
Я посмотрел на него, на ехидно-невинную морду, после не выдержал и расхохотался. Он расплылся в улыбке в ответ.
— А ты реально хорош, — кивнул я и подкинул пятирублевую монету. — Лови, братец, заслужил.
Монета исчезла в воздухе так быстро, что не будь я ведьмаком, то могло бы показаться чудом. На самом же деле змеиный бросок ладони курьера был изумителен. Быстр, резок, точен. Я с одобрением кивнул.
— Спасибо, господин, и приятных вам дней жизни, — с поклоном отступил курьер.
— Давай, удачи тебе, — махнул я и закрыл дверь.
На этот раз за перегородкой ничего грубого не звучало. Только легкие удаляющиеся шаги.
— Опять баблом швыряешься направо и налево? — пропищала недовольная Чопля. — А потом будешь последний хер без соли доедать!
Она сидела на подлокотнике кресла и никак не могла налюбоваться на себя помолодевшую. Я как-то специально купил для неё игрушечное зеркальце, чтобы она могла прихорашиваться. С этим зеркальцем она почти не расставалась. Как и все женщины, она тщательно следила за новыми морщинами. Даже называла их по кличкам. Обычно ругательным. Теперь же расплывалась в улыбке, когда старые знакомые морщины сошли на нет.
— Не ссы в колодец, кроха, а то вылетит воробей и трахнет, — хмыкнул я в ответ. — Если всё выгорит, то будем как сыр в масле кататься.
— Пока что как улитки по стекловате шаримся. В кармане ни шиша и за душой ни гроша.
— Да ладно тебе, бабки за волколака
