одна страна не решится нам перечить. Конечно, не только мы будем нацелены на волка. К тому же всегда есть незначительный шанс, что Джаред столкнётся с истинной парой. Поэтому два других принца тоже остаются приемлемыми вариантами. Если же очаровать никого из них не получится, то постарайтесь к концу отбора совсем не получить предложений. Иначе по правилам вы обязаны будете выйти замуж, выбрав из тех, кто предложит брак.
– Слышала, – подаю я голос, привлекая всеобщее внимание, – что в качестве аудитора на отбор прибудет важная гостья из Руанда. Виктория Цезариус-Саблфорд.
– Мне приятно, что ты интересуешься политикой, Николь, – одобрительно хмыкает отец. – Это правда. Одним из наблюдателей будет супруга будущего короля Руанда. Сам он занят делами, поэтому Виктория приедет вместе со вторым принцем. Она – редкий светлый маг. Будьте с ней предельно осторожны и вежливы. Супруг заглядывает ей в рот и исполняет любые капризы.
– Они связаны меткой истинности? – затаённым шёпотом спрашивает Нанетт, а получив утвердительный ответ, мечтательно вздыхает и накручивает прядку на палец. Вот кто из нас больше всего мечтает о любви.
– Папа, – говорю я, – а что насчёт защиты замка?
– Что ты имеешь в виду, Николь?
– Раз у нас будет так много важных гостей, то мы обязаны обеспечить им надлежащую защиту, – осторожно замечаю я. – Может, будет правильно приставить к той же Виктории дополнительную охрану?
Отец хмурится, а Катрин дёргает уголком рта, обвиняюще говорит:
– Ты сомневаешься в способности отца обеспечить гостям защиту?
– Нет, я…
– Думаешь, ты умнее Короля? Кем ты себя возомнила, Николь?
– Я просто хочу, чтобы…
– Лучше помалкивай! И так уже напортачила, везде, где можно. Разорвала помолвку с Гилбертом, наплевав на семью. Что, если маги затаят на нас обиду?
– Что? – хмурится отец. – Николь! Ты разорвала помолвку?!
Я испуганно вскидываю на него взгляд. Ох, не так я хотела сообщить ему новость.
Король секунду сверлит меня взглядом, а затем поднимается из-за стола, стул со скрипом отодвигается в сторону.
– Это правда? – резко спрашивает он. – Ты рассталась с Гилбертом?
– Да, но…
Король внезапно ударяет кулаком по столешнице, у меня от испуга клацают зубы. Слуги торопливо отходят подальше.
– С чего вдруг?! Ты совсем головой не думаешь?!
– Мне пришлось!
Я буквально кожей чувствую гнев отца, хочется втянуть голову в плечи.
– Я считал тебя благоразумной, Николь! – цедит он. – Ты меня разочаровала. Я не одобряю ваш разрыв!
– Папа…
– Ещё не поздно всё исправить! Ты сейчас же пойдёшь к магу и добьёшься его прощения!
– Нет! Я не могу, – у меня слёзы выступают на глазах. Я сжимаю край стола. Старшие сёстры смотрят со снисходительной усмешкой. Они понятия не имеют, что я же ради них стараюсь!
– Пойдёшь и извинишься! – натурально рычит отец, багровея от гнева. – Скажешь, что дурь в голову ударила.
– Прошу, папа! Мне нужно поговорить с тобой наедине! Всё объяснить!
– Сначала сделаешь, как я сказал! Ты не дворовая девка. Ты принцесса! У тебя есть обязанности! Люди, которые от тебя зависят!
Я и сама вскакиваю с места.
– Именно поэтому разреши мне принять участие в отборе!
– Так всё из-за отбора? Это тебе не детские игры!
– Мне туда нужно! Это важно для всех нас! Когда я объясню, ты поймёшь…
– Исключено! У тебя нет магии, а это главное, на что смотрят высокородные женихи. Получишь в мужа мелкого барона, кому это надо?
– Но папа!
– Разговор закончен!
Я задыхаюсь. От бессилия пережимает лёгкие. Как достучаться до отца? Как объяснить?! Сёстры ни капельки не помогают, сверлят ехидными взглядами.
Никогда раньше я не шла против воли отца. Никогда ему не перечила! Но теперь наши жизни на кону.
– Папа… – опускаю голову, меня натурально трясёт.
“Никчёмная Николь“, – шепчутся мысли.
– Я видела будущее, – выдавливаю с натугой.
– Будущее? – издевательски вскидывает чёрные брови Катрин.
– Да, – у меня вдруг тяжелеет голова, я опираюсь руками о столешницу.
– И что ты там увидела? Я стала королевой? – подливает яда Лисия.
– Николь, прекрати нести чушь, – рычит Король.
Воздух в столовой становится вязким, недоверие давит на плечи. Никто здесь даже выслушать меня не хочет! Никто не воспринимает всерьёз… Зря я вообще сказала про будущее. Не вовремя… тут слуги, сёстры настроены против. Но вдруг потом будет поздно? Отбор уже через день, а отец требует помириться с Гилбертом! Нет времени на осторожность. Я не могу отступить, я должна попытаться!
– В будущем на нас нападёт Руанд. А я… Волки всё сожгут, всех погубят. Но алтарь, он… – мой голос делается сиплым, а мысли путаются: – Алтарь, он… Викторию нужно… нужно…
– Что с тобой? – волнуется Нанетт.
Я пытаюсь сказать: “Защитить”, пытаюсь сказать: “Иначе мы погибнем!”
Но горло пережимает спазм, мир кружится, как в калейдоскопе. Друг друга сменяют: стол, разлитый чай, потолок с лепниной, испуганные лица сестёр. По ушам бьёт звон разбитой посуды, боль охватывает затылок.
Частью сознания я понимаю, что упала. Лежу на каменных плитах – задыхающаяся, беспомощная. Кажется, из носа идёт кровь.
Страх поднимает холодной волной, стискивает внутренности как огромная медуза. Я откуда-то знаю, если перестану пытаться рассказать будущее, то всё снова станет хорошо. Но если отступлю, то что будет дальше?
Отец уже рядом, обхватывает меня за плечи, приподнимает мою голову. Он выглядит по-настоящему взволнованным. Слуги бегут к выходу, кто-то зовёт лекаря. Звуки долетают как из-под толщи воды.
– Девочка моя, – сокрушает король, ощупывая мой лоб, вытирая мои слёзы. А я всё силюсь вытолкнуть из лёгких слова.
– Я должна… это важно… папа…
– Тише-тише, сейчас будет доктор.
– …на отбор… мне… очень нужно.
Отец прижимает меня к груди, обнимает, как когда-то в детстве. Я и забыла, как это бывает. Когда мамы не стало, он закрылся в себе, но сейчас на миг словно стал прежним.
– Зачем тебе на отбор, милая? – шепчет он. – Там гнездо змей, а ты нежный цветок.
– …найти… истин… защити В… Викт… пожалуйста…
Король что-то мне отвечает, я не могу разобрать слов, лишь мягкую интонацию, с какой успокаивают болеющих детей. А потом отец целует меня в лоб, поднимает на руки. Но я этого уже не вижу.
Мир темнеет.
Я проваливаюсь в липкий безмолвный мрак.
Я прихожу в себя, когда закатное солнце стучит в окно багровыми лучами. Голова звенит, во рту горький вкус лекарств, а вокруг дымят целебные палочки. Судя по рядам баночек и колб, я лежу в медицинской палате.
Хотя на мне ночнушка, руки всё ещё в перчатках. По правилам этикета никто не смеет оголять ладонь аштарки без её разрешения.
Под потолком
