артефакта Майбара. Ведь именно на лорда Уорбейна Кеннет направил проклятие, чтобы все выглядело как можно реалистичнее. Правильно, не рой другому яму!
Хотя, если как следует подумать, Роберту очень повезло. Впасть в кому и тихо угаснуть — гораздо менее мучительно, чем задыхаться и дергаться в петле на потеху публике.
Вдруг королева расхохоталась. Она смеялась и смеялась, схватившись обеими руками за голову. А потом вытащила откуда-то из потайного кармашка маленькую колбочку, запрокинув голову, выпила все содержимое, захрипела и упала на ковер.
— Яд, — мрачно констатировал лекарь, на секунду отвлекаясь от основного пациента и переворачивая тело королевы. — Мгновенный. Эта женщина мертва. Надо бы…
И в этот момент всем стало наплевать на дохлую гадину. Потому что его величество в кресле застонал, схватился за левую сторону груди и обмяк. Бедолага…
Спустя четыре часа мы сидели в той же самой комнате рядом с тронным залом. Нортриджа Третьего с трудом удалось спасти, но сейчас ему требовались полный покой и отдых от мирской суеты. Единственное, на что хватило старика, — подмахнуть указ о передаче власти сыну.
Где-то за пределами дворцового комплекса шумела толпа. Король сменился, да здравствует король.
Нортридж Четвертый выглядел одновременно оглушенным и сосредоточенным. Отца он явно любил и уважал. А к власти, насколько я поняла, совсем не рвался. Но и не ныл по поводу того, что слишком молод для такой ответственности.
Раздал все нужные распоряжения. Выпил и съел все, что велел королевский лекарь. Посидел с нами, потом вздохнул и приказал стоящим в дверях гвардейцам:
— Позовите кого-нибудь, пусть унесут тело ее величества. И передайте, чтобы ее готовили к погребению в фамильном склепе. От нервов и потрясения королева скончалась.
Я покосилась в угол комнаты, где на составленных вместе стульях лежала накрытая покрывалом коронованная гадина. Бросать ее там, где она сдохла, было нельзя, а таскать по дворцу некогда, да и подозрительно. Так что мы ее аккуратно припрятали.
Я по глазам видела, что принц… точнее, уже король Нортридж с удовольствием утопил бы ядовитую мачеху в выгребной яме. И плюнул бы еще сверху. Но он не мог себе этого позволить. Престиж династии во всех мирах не пустой звук.
Гвардейцы поклонились и вышли в коридор, чтобы позвать слуг.
А едва за ними закрылась дверь, бывшая королева резко подскочила, уселась на разъехавшихся стульях, захрипела, закашлялась, рухнула на пол и выругалась… на великом-могучем и насквозь знакомом русском матерном!
— Вашу ж бать, колотить и не выколотить! Что происходит?!
Мужчины в первый момент вздрогнули, шарахнувшись от матерящегося зомби, потом дружно схватились за оружие.
А я, не веря самой себе, но с ходу узнавая любимые подругины выражения, кинулась к «телу», сорвала с него покрывало, в котором оно запуталось, и встряхнула женщину за плечи:
— Наташка?!
— Ну обалдеть теперь, — ворчала Наташка. — По ночам я еще не сбегала с места преступления… с занавеской на голове! Как воровка!
— С места воскрешения, — нервно посмеиваясь, поправила я. — Говори на местном языке, а то господин Бонд до сих пор вздрагивает и подозревает, что ты изрекаешь страшные шаманские проклятья всем и каждому.
— Потерпит! — насмешливо фыркнула подруга, одергивая юбку. — Ишь ты, токсик какой!
Королевское платье мы с нее сняли, взамен обрядив в первый попавшийся наряд горничной. В нем она и нырнула из черного хода прямо в служебный экипаж Далтона.
Мужчины ненадолго нас оставили, что-то важное завершая там, снаружи. А мы сидели, вцепившись друг в друга, как две замерзшие сиротки на ветру, и не могли наговориться.
— Я смотрю, ты от своих учеников понабралась жаргона. — Меня просто распирало от самых разных сложных чувств. Наташка! Живая! По-русски ругается! Господи, как, оказывается, мне этого не хватало! А то, что рожа у нее королевская, — вообще ерунда!
К тому же гримасы, движения, взгляд — все уже родное, Наташкино, как в молодости.
Опешивший в первый момент принц почти сразу поверил, когда Кеннет с моего позволения рассказал ему о попаданках. А господин Бонд, допущенный по необходимости до государственной тайны, так и вовсе ликовал: «Я знал, что с вами, сударыня, что-то не так. Слишком уж вы неугомонная! Нормальные женщины такими не бывают!»
Пф-ф-ф, знаток нашелся.
Даже доказательств предъявлять не потребовалось, типа умения писать на странном непонятном языке. Хотя я предлагала устроить эксперимент. Но нам с Кеннетом поверили на слово. Удивительно, конечно. С другой стороны — столько всего произошло. И мы доказали свою преданность его высо… теперь уже величеству.
— Скажи спасибо, что не матерюсь через слово, — привычно и уютно проворчала Наташка. — Они нынче все так разговаривают… бесстыжие. Я как-то в автобус села, а там школьники на переднем сиденье. Думала, уши мои старые отсохнут и попадают на пол!
— Можно подумать, в наше время мата никто не знал, — засмеялась я. — Расскажи лучше, как там… ну, там? Что было после того, как я померла?
— Так пять лет прошло, — выпалила Наташка и вдруг запнулась: — А у тебя тут сколько?
— Месяц. — Я покачала головой и выдохнула. — Впрочем, по сравнению с тем, что мы умерли и воскресли в другом мире, это мелочи. Так что там с квартирой и этими варнаками?
— Все нормально. — Наташка пожала плечами и поправила выбившийся локон ужасно знакомым жестом. Ей только очков очень не хватало, чтобы окончательно стать собой. — Взяли голубчиков. Ты бы слышала, сколько визгу было, когда они попытались предъявить права на твою квартирку и обнаружили, что у нас на руках завещание, датированное более поздним числом! У-у-у… приятно вспомнить. На выходе из нотариальной конторы их и взяли. Все сели, даже покровитель откуда повыше. — Она ткнула пальцем в потолок кареты для убедительности. — Мы твое дело по интернету разнесли под соусом «ветерана сил правопорядка отравили из-за квартиры».
— Я правильно понял? — Дверь кареты открылась, и в салон забрался Далтон. — Вы, сударыня, служили в…
— … в ведомстве, похожем на ваше, — мило улыбнулась ему я. — Всю жизнь, до самой пенсии. Так что обращайтесь, если понадобится консультация в сложном расследовании. Может, чего дельного подскажу.
Бедолага аж содрогнулся, но потом посмотрел с интересом. Сначала на меня. А потом, еще более заинтересованно, на Наташку:
— А вы, сударыня…
— Где уж нам, — пожала она плечами. — Мы люди простые, высшую математику всю жизнь преподавали. Ни в чем предосудительном не участвовали.
— Высшую… математику? Женщина?
— Похоже, наши дамы пришли из очень необычного мира. — В карете наконец-то появился Кеннет. Коротко обнял меня, ткнулся губами в щеку и сел напротив, рядом с Бондом. — И теперь нам
