сборы» повлияли на этот процесс? Какую часть собственного разума ему удалось сберечь – и, главное, как надолго?
А может быть, эти лекарства и впрямь позволяют молодому китайцу сохранять достаточно человеческого мышления, чтобы управлять яо-куэй, словно фигурами на шахматной доске?
«Такого быть не может!» – кричало сердце Эшера, а вот опытный разведчик внутри него думал: «Как её поймали и куда могли отвезти?»
Тут один из солдат охнул и дёрнулся. Запищала сброшенная на землю крыса.
И снова стало тихо.
– Идём.
Глава двадцать шестая
«Британское посольство, Пекин
Вторник, 12 ноября 1912
Миссис Эшер,
Могу ли я смиренно попросить вас уделить мне пять минут Вашего времени? Клянусь, я бы ни за что в жизни не осмелился побеспокоить Вас, не будь это дело чрезвычайно важным и не терпящим отлагательств.
Навеки преданный вам,
Эдмунд Вудрив»
– Прошу вас, сударыня, – миссис Пилли поспешно сжала пальцы Лидии, не давая ей разорвать записку на клочки, – этот несчастный человек выглядел таким отчаявшимся, когда перехватил меня сейчас в холле гостиницы. Уверена, что он не стал бы торчать здесь с самого утра, дожидаясь вас, ради какой-то незначительной ерунды.
– В самом деле? – Лидия повертела записку в руках, обтянутых чёрными перчатками. Она-то как раз была уверена, что с её самого назойливого ухажёра вполне сталось бы нечто подобное. Ей показалось, что она заметила его высокую, дородную тушу, неуклюже выбирающуюся из кресла ровно в тот момент, когда сама Лидия вместе с Эллен, миссис Пилли и Мирандой возвращались через холл с прогулки по стене Татарского города в компании мадам Откёр. Разглядев мистера Вудрива, Лидия зашагала к лестнице ещё быстрее.
Постоянные попытки не думать о том, что должно сейчас твориться в Западных горах, о том, как Джейми сражается с Иными, которые могли спать, а могли и не спать, о том, что Симон так и останется запертым в шахте вместе с ними, измотали Лидию донельзя. Аннет Откёр, при всей своей любви покопаться в чужом грязном белье, ни на секунду не прерывала поток расслабляющей светской болтовни обо всём на свете, пока они вместе любовались устрашающе-бесконечным морем серых, зелёных и алых крыш, и ни разу не заострила внимание на молчаливости и отрешённости Лидии.
Новоиспечённой вдове, как оказалось, прощалось довольно многое.
Впрочем, от Эдмунда Вудрива точно не стоило ожидать подобных деликатности и понимания.
– Пожалуйста, – голос молоденькой няни зазвучал совсем умоляюще. – Он ведь так предан вам, сударыня, и так искренне влюблён…
– Он задолжал порядка полтысячи фунтов своему клубу, портному, торговцу вином и магазину «Гобис» в Лондоне, откуда заказывает себе ботинки, – сухо поправила Лидия. – И он искренне влюблён в мысль о независимом источнике дохода, который поможет ему продвинуться по карьерной лестнице.
Миссис Пилли едва заметно поморщилась, будто готовая заплакать, а в её глазах плескалась отчаянная мольба. Она знала, что её собственные чувства к этому клерку так и останутся безответными – без убедительной суммы в качестве приданого ни он, ни кто-либо другой даже не взглянет на неё…
«Если только Вудрив не решил слегка приударить за ней, чтобы убедить передать мне записку», – неожиданно подумала Лидия, терзаясь одновременно подозрением и жалостью… и, взглянув в лицо няни ещё раз, поняла, что не ошиблась.
Именно так он и поступил.
Миссис Эшер вздохнула, ощущая неожиданную слабость, и повернулась к зеркалу гостиной, чтобы оценить свой наряд. Удалившись в спальню, она исправила урон, нанесённый неспешной часовой прогулкой под прикрытием такого количества вуалей, что можно было накрыть все лужайки Нового колледжа – кое-где добавила рисовой пудры, чуть освежила тушь на ресницах («Пускай у меня и траур, но это не повод превращаться в страшилище!»), пригладила и выровняла причёску… А затем сунула очки в серебряный футляр, натянула обратно перчатки и направилась вниз, в холл гостиницы, вся такая убитая горем и безупречно-вежливая.
«Симон…
Он обязательно найдёт способ выбраться…»
Вудрив обнаружился неподалёку от дверей, ведущих в самую маленькую из отдельных гостиных, нетерпеливо расхаживающий туда-сюда. Спустившись по лестнице, Лидия прошла мимо стойки, где какой-то китайский работяга отчаянно спорил с менеджером и тремя чернорабочими, стоявшими рядом со стопкой свёрнутых ковров. Заметив миссис Эшер, Вудрив шагнул ей навстречу и взял под руку с почтительностью, сквозь которую угадывалось тщательно скрываемое беспокойство.
– Сударыня… миссис Эшер… спасибо, что пришли! Честное слово, я… мне жаль, что пришлось потревожить вас подобным образом, но у меня действительно не было выбора…
Он проводил её в ту самую отдельную гостиную с синими шторами и закрыл за собой дверь.
– Миссис Эшер… – из кресла возле камина поднялся Грант Гобарт.
Лидия резко обернулась к Вудриву.
– Пожалуйста, миссис Эшер, простите меня, ради всего святого! – лицо толстяка искривила гримаса стыда и раскаяния. – Мистеру Гобарту отчаянно требуется поговорить с вами. Он сказал, что вы бы не ответили на его письмо…
– Я бы не ответила на его письмо, – перебила Лидия, охваченная гневом, – потому что не желаю с ним разговаривать. О чём мне беседовать с человеком, оболгавшим моего мужа, и чьими стараниями мой муж оказался в ситуации, приведшей к его гибели – всё ради того, чтобы не вскрылась правда о крови на его собственных руках!
– Крови? – Вудрив жалобно оглянулся на Гобарта. Тот в два шага пересёк гостиную, подойдя к Лидии вплотную. Сэр Грант выглядел донельзя скверно, отметила про себя миссис Эшер, стараясь не щуриться и скрыть свою близорукость. Вид у него был болезненный и осунувшийся – неужели так переживает за Ричарда? И это при том, что сэр Грант прекрасно знает, почему была убита Холли Эддингтон…
– Спросите его, – холодно продолжила Лидия. – Или он предложил вам некую сумму за то, чтобы вы не задавали лишних вопросов?
Она была так зла, что не сразу распознала запах, исходивший от одежды Гобарта – странный гнилостный душок, похожий на вонь дохлой рыбы, старательно прикрытый удушливым французским одеколоном… и к нему примешивался ещё один – уже какой-то химический…
Хлороформ…
Лидия поспешно развернулась к двери, но выскочить уже не успела.
Гобарт схватил её за руку с такой силой, что едва не переломил кости, и прижал мокрую тряпку к носу и рту. Лидия задержала дыхание, изо всех сил пнув его в колено…
В этот же миг какой-то китаец, разодетый в дорогой западный костюм, выскочил из-за штор, наполовину закрывающих нишу возле двери, зажал Вудриву рот и всадил ему в горло под углом длинный стальной стилет. Лидия сообразила, что таким умелым ударом китаец пронзил толстяку и продолговатый мозг, и мозжечок. Она ещё успела отметить, что удар и впрямь вышел восхитительно ловкий, учитывая, что прицеливаться было некогда, а затем весь окружающий мир канул во тьму.
Эшер ощутил в темноте запах яо-куэй минут за пятнадцать до того, как его вместе
