вашество, я знаю короткую дорогу.
Эти слова немного меня насторожили. Но все прошло гладко. Вместо привычных улиц и проспектов, мы проехали какими-то узкими улочками и переулками, о которых я даже не слышал. Но до нужного места добрались куда быстрее.
Питерский притормозил у въезда во двор острога и опустил оконное стекло. От поста охраны к нам тут же направился дежурный жандарм.
— Добрый день, — он поприветствовал нас, поравнявшись с машиной. — Мне велено передать вам бумаги.
Он протянул водителю серый конверт со знаком службы кустодиев, вдавленным в красно-коричневый сургуч.
— И еще велено пропустить вас на территорию, Павел Филиппович, — заглянув за плечо Питерского, сообщил мужчина. — У нас сегодня неспокойно.
— Знаем, — важно кивнул мой помощник и поднял стекло. Затем повернулся ко мне и с любопытством уточнил, — А чего у них случилось? Никак бунт?
— Обычная поножовщина на тюремном дворе, — хмыкнул я. — Но до бунта недалеко.
Я указал на стоявшие в отдалении корпуса острога. И далее на таком расстоянии до нас доносились приглушенные крики множества человек, которые скандировали какую-то фразу.
— Почти как в день футбола, — оценил Питерский, останавливая машину на парковке. Уточнил. — И вы решили отправиться сюда в такое время? Стоит ли, вашество?
— Стоит, — я хлопнул парня по плечу. — Я все же не абы кто, а настоящий некромант.
— Позвольте мне пойти с вами, мастер, — попросил помощник.
— Помнится мне, ты не хотел и близко подходить к острогу, — усмехнулся я. — Говорил, что это очень недоброе место.
— Когда это было, — отмахнулся Питерский. — Тогда я еще не собирался обзаводиться отчеством, руководить отделом шаманов при охранном ведомстве.
Я вздохнул:
— Времени прошло мало, а кажется, что целая жизнь минула.
— Осталось восемь, — буркнул Фома и улыбнулся мне в зеркало заднего вида.
Мы вышли наружу, и я невольно поежился под порывом свежего ветра. Питерский же, напротив, расстегнул пиджак и ослабил узел галстука. Я подумал, что он и правда сильно изменился за последнее время. Стал уверенным в себе, научился не опускать глаза. Вот что с человеком делает статус. И дом.
— Так вы не возражаете, если я с вами отправлюсь? — уточнил парень, обернувшись ко мне.
— Пожалуй, лишним ты не будешь, — протянул я и поспешно добавил. — Только чур никого не стращать! И когти не точить.
— Вашество, ну чего вы такое говорите? — с деланной обидой пробасил помощник. — Скажите еще, что я начну углы метить. Право слово, будто я дикий какой.
В словах Питерского прозвучал укор. Но я только улыбнулся, оценив попытку Фомы меня подначить.
— Ладно, идем.
Мы направились к крыльцу, у которого дежурила небольшая группа жандармов, среди которых я заметил рыжую шевелюру, а потом навстречу нам вышла Белова. И я с удивлением отметил, как изменилась Алиса. От былого веселья не осталось и следа. И Белова казалась уставшей и осунувшейся. Под глазами залегли тени, между бровей образовалась суровая складка, а уголки губ опустились.
— Здравы будьте, мастер-некромант, — обратилась она ко мне достаточно громко, чтобы слышали остальные. — Благодарю вас за то, что выразили желание помочь жандармерии в этот день.
— Служу императору и империи, — отчеканил я и коротко кивнул, давая понять, что согласен сыграть свою роль. — Мой коллега также будет полезен в группе.
— Помощник? — уточнила девушка и слегка нахмурилась.
— Да, Фома…
— Фома Ведович Питерский, — громко продолжил за меня очень знакомый голос. Я повернулся. В нескольких шагах от меня стоял Стас Зимин. Кустодий бодро кивнул застывшей группе жандармов, а потом подошел к нам и протянул руку сначала мне, а затем Питерскому. Тот смотрел на кустодия потемневшими глазами не моргая. Ладонь пожал крепко и лишь после этого увидел, что в другой руке Станислав держал пухлый конверт.
— Я собирался доставить вам документы сегодня домой, — пояснил Зимин. — Но Александр Васильевич сообщил, что вы с Павлом Филипповичем любезно согласились помочь группе в остроге. Надеюсь, я не испортил момент.
Фома мотнул головой. Затем взял конверт, провел пальцем по сургучной печати, скрепляющей бумагу. Нахмурился и поджал губы.
— Все хорошо? — тихо осведомился я, пытаясь загородить парня от любопытных глаз.
— Хорошо, — задумчиво повторил за мной шаман и лишь потом поднял взгляд.
Я невольно поежился от вида кошачьих зрачков, которые окружала янтарная радужка. Парень тряхнул головой, прогоняя звериный облик, а потом бережно сунул конверт во внутренний карман пиджака. И погладил его пальцами поверх ткани.
— Все хорошо, вашество, — сказал он надтреснутым голосом.
Затем опопмнился, вынул конверт, вскрыл его и вынул свернутые бумаги. Принялся перебирать их, читая, что написано на гербовых листах, и едва заметно шевеля губами.
— Дарственная на титул, — пробормотал он. — Указ о назначении Фомы Ведовича главой сыскного управления особого охранного отделения, паспорт…
— С сегодняшнего дня вы возглавляете службу, — пояснил кустодий. — Приказ уже подписан императорской канцелярией, вам нужно только подписать рабочий договор. Но к службе вы можете приступать с сегодняшнего дня.
Фома кивнул:
— Выходит, как чуял, когда напросился к прозекторской с мастером Чеховым. — Признаться, я не был готов… Неважно.
— Важно, — также негромко сказал Зимин, и взял Питерского за локоть. — Я тоже не был готов. Никогда не будет того самого момента, поверьте, Фома Ведович. Но прямо сейчас на вас смотрят те, кто завтра будут работать с вами.
Он мотнул головой на стайку сотрудников, которые переступали с ноги на ногу и о чем-то перешептывались.
— Важно, чтобы вы вошли сюда не как слуга некроманта, а как человек равный аристократам.
— Равный, — одними губами произнес мой помощник, и на мгновенье мне показалось, что он сейчас развернется и уйдет. Но Питерский остался
