– Не ваше дело, – огрызнулся я. – А вот подслушивать нехорошо. Так поступают только людишки с мелкой лакейской душонкой.
– И это говорит человек, который тайком забрался в мой дом? – изумился тот. – Ах, какая самокритика!
– Ну как же тайком? Меня видели ваши собаки. И спокойно пропустили.
– С собаками ты умеешь обращаться, это мы знаем.
«Да вы обо мне вообще много знаете», – подумал я, поправляя панцирь. Чёртова же-лезяка явно не была рассчитана для ношения на голом теле. Скверно обработанная горло-вина натирала кожу шеи и плеч, а разъёмы то и дело щипались подобно гусыне.
– Эй, чего замолчал, артист?
– Надоело через дверь орать. Хотите побеседовать, входите сюда.
– Так ведь ты опять разноешься, что дядя Улугбек извращенец и зашёл, чтобы на те-бя голого полюбоваться.
– Обязательно.
– Ах, артист-артист! – с укором сказал он. – Ты из меня буквально Буриданова слона хочешь сделать.
– А вы из меня – собаку академика Королёва.
– Может, Павлова?
– Да нет, Королёва. Сергея Павловича. Тот тоже посадил бедняжку в железную скор-лупку и запулил в космос без права возвращения.
– Но ты-то не в космосе.
– Скоро буду. Одна радость, вместе со мной на орбиту выйдет первый в истории космонавтики лесной кабан. И первые два Буридановых осла, воображающих себя слона-ми.
– Ты что несёшь, артист? – встревожился Улугбек. – Какая орбита, слушай?
– Точно не скажу. Наверно, низкая, – проговорил я задумчиво. – Под домом заложе-на взрывчатка. Скоро рванёт.
– Зачем взрывчатка?! – взвизгнул Улугбек.
Молодец, Паша! Вывел-таки из равновесия тюремщика. Сейчас главное – не поте-рять инициативу.
– Чтобы взрываться, вестимо, – сказал я и торжествующе помаячил в сторону двери тем, что под руку попало. А попало как раз то, что нужно.
В замке послышалось царапанье. Улугбек нервничал – ключ никак не мог попасть в скважину. Обхватив панцирь руками, чтобы бряцанье не выдало мои перемещения, я на цыпочках подкрался к двери.
Дверь открылась. Я приготовился заехать Улугбеку в челюсть, но вместо него в ком-нату вбежал Борька. И сразу принял боевую стойку напротив меня. Буриданов слон, воо-ружённый двустволкой, зашёл следом. Морда у него была предовольной.
– Вижу, ты настоящий артист! Какой спектакль сыграл, а? Прямо Сергей Безруков!
– Если не свалим отсюда, скоро все будем Безруковы и, Безноговы, – мрачно объя-вил я. – Двадцать кило динамита в подвале – не детская петарда.
– Ну всё, всё, – Улугбек поморщился. – Ты шутил, я смеялся, очень хорошо было. Только настоящий артист должен меру знать. Иди, присядь пока. – Он коротко взмахнул ружьём. – Борька, пропусти.
Секач посторонился. Прикрывая срам руками, я дошёл до подоконника, прихватил журнальчик, отряхнул от пыли и уселся на кушетку, положив журнал на чресла. На об-ложке два немолодых упитанных дядечки в тюбетейках рассматривали подстреленного оленя. Охотники удивительно походили на братцев-тюремщиков. Чего быть, конечно же, не могло – возраст журнального номера перевалил за тридцатчик.
Улугбек почесал Борьку между ушами, а когда тот, разомлев от хозяйской ласки, свалился с копыт, уселся на него как на походный стульчик. Кабан даже не хрюкнул. Вот бы кому в цирке-то выступать!
– Понимаешь, артист, ты немножечко ошибся, когда меня взрывчаткой пугать начал. Ты не знаешь, я знаю – не может быть здесь взрывчатки. Здесь и тебя-то не должно быть. Сюда вообще могут попасть только те, кого я или Искандер проведём. Ты же видел, какой берег чистый? Уже много годов здесь люди не появлялись. Только женщины, которых брат с завязанными глазами привозит. Догадываешься, почему?
– Где уж мне. Мы, артисты, народишко туповатый.
– Хватит комедию ломать, Паша. Сулейман-ага нам давно рассказал, кто ты такой.
Я зашипел. Всё-таки без шефа не обошлось. Эх, Жерарчик, опять ты оказался прав.
– Только он совсем не ждал, что его любимый комбинатор начнёт носиться, как ар-хар, и везде свою башку совать, – продолжал Улугбек, безотчетно раскачивая стоящее между разведёнными коленями ружьё. – Вот подумай, тебе девочку зачем подарили? Что-бы ты её бросил после первого же свидания?
– Какую девочку? – спросил я, уже зная ответ.
– Зариночку, конечно. Ах, какая пэри! Какая гурия! Да я бы на твоём месте целый год из её постели не выбирался. А ты… Тьфу, дурачок!
Я едва не сболтнул в ответ, что засранка пэри сама меня отшила, но вовремя сдер-жался. Бывает информация, которой можно разбрасываться как скорлупой от семечек, а бывает такая, которую следует приберечь. Но если не умеешь отличить первую от второй, рот лучше держать на замке постоянно. И открывать только для того, чтобы добыть по-лезные знания.
– Сулейману надо было просто сказать мне всю правду. С самого начала. А он начал строить какие-то многоходовки, – сказал я. – Тоже мне гроссмейстер. Мог бы сообразить, что…
– Слушай, разве тебя отец не учил почтению к старшим?! – сердито перебил Улугбек. – Что ты рассказываешь, как должен поступать Сулейман-ага? Очень умный, да? Сам без штанов, а у-умничает! Артист, аннанге ски…
– Вы бы за язычком-то следили, дядечка, – невинно заметил я. – А то за матерную ругань шеф отрежет его под самый корешок и собакам скормит. У него с этим просто.
– Ха, напугал! – с напускным бесстрашием воскликнул Улугбек. И тут же нервно потёр шрам на лбу. – Его здесь нету.
– А где он?
– Где надо.
– Знаете, у нас какой-то идиотский разговор получается. Раз вы в курсе, кто я, и в курсе того, что мы на одной стороне, какого хрена посадили в эту скорлупку? – Я посту-чал ногтем по панцирю. – Отпустите, да и дело с концом. Обещаю вернуться в Императ-рицын. К Зарине. А здесь и духу моего больше не будет. Целый год.
Я подмигнул с откровенной паскудинкой.
– Не могу, слушай. – Улугбек с сокрушённым видом покачал головой. – Сулейман-ага настрого велел запереть. Говорит, чтобы под ногами не путался. Слишком ты неуго-монный. А тут посидишь недельку, охотничьи журналы почитаешь, разве плохо? Всем будет спокойней. Если заскучаешь, Искандер женщину привезёт. Хочешь официантку Асю из заводской столовой? Она же тебе понравилась, правда?
– Это она меня заложила?
– Вот зачем ты этими тюремными словами говоришь? – огорчился Улугбек. – Не за-ложила, а предупредила, что скоро подъедешь. Мы с братом, конечно, сомневались, что ты сюда доберёшься. Да видно, отстраняющее волшебство Сулеймана Маймуновича на работников «Серендиба» не действует.
Мне тотчас вспомнился Жерар, который настырно, до ссоры сопротивлялся продви-жению в лес. Похоже, работа в «Серендибе» была тут ни при чём. Либо шеф заложил в отстраняющее заклятие оговорку относительно меня, либо заклятие вообще не действует на комбинаторов. В принципе, чем чародейная преграда отличается от материальной? Тем, что незрима, и только.
