– В Варшаве не успели, зато сейчас есть время. Что случилось на корабле? Рассказывайте!..
Антек пожал плечами.
– А зачем? Все равно спаслись только Марта Ксавье и я. У нее и спросите.
Орловский поморщился.
– Уже спросили. Думаете, откуда у меня пульт и карточка? Странно, что эти, из Тауреда, их не отобрали. Я вот прикидываю, может, марсиане между собою сговорились? Никому нельзя верить, Земоловский, никому!.. Кстати, а с какой целью вы познакомились с дочерью генерала Сокольницкого?
В первый миг Антек растерялся. Бедного титулярного советника по крайней мере не вызывали в жандармерию. Или этот куплет цензура не пропустила?
– У вас мания преследования, пан майор. Разбирайтесь с нею сами!
Орловский накрыл рукой лежащий на скатерти пистолет.
– Вы живы только потому, Земоловский, что я все-таки надеюсь дождаться подмоги. Нам нужен человек, знающий объект. Я просил французов прислать сюда Марту Ксавье, но мне не ответили. Однако учтите, я вас рано или поздно все равно расстреляю.
Антек не стал отвечать. Повернулся и вышел.
* * *
Дверь бокса заперли изнутри, но сержант все равно настоял, чтобы спали по очереди. Антек решил не спорить. Устроился в кресле, положив на колени книгу о Роланде, и принялся слушать, как всхрапывает во сне сосед. Вспомнилась читанная невесть когда книжка про страшных карпатских упырей. Нелюди напали на село, и уцелевшие так же собирались в доме, вооружившись старинными мушкетами. Двери на засов, окна закрыты ставнями. И все равно пропали!
А потом он подумал о бдительном пане майоре. Тот, конечно, параноик, но вопрос свой задал правильный. Учащийся гимназии № 3 познакомился с красивой девушкой Ядзей не просто так. Генерал Сокольницкий – восходящая звезда Войска Польского, любимец самого маршала Рыдзь-Смиглы. Завидная цель!
Он был террорист и подпольщик,
Она – генеральская дочь.
Генерал ездит практически без охраны, только с адъютантом и шофером. Но на улице все равно могут заметить и помешать. А вот если прийти в гости с букетом цветов для пани генеральши!.. Букет взять большой и роскошный, в таком нетрудно спрятать пистолет. Главное подгадать, чтобы в квартире не было лишних.
Но террорист и подпольщик все-таки решил не стрелять.
«Парень, которого ты знала, сгорел в поезде возле Белостока», – сказал он Ядзе, генеральской дочке. А еще раньше свои же приговорили парня к смерти – за измену. Черная шелковая удавка на шее. Zradnikovi – sobacha smert!
Никуда он не ушел, никуда не убежал. «Тебе оставили боль, а это не так и мало. Считай это последней милостью».
9
– Эй, Фогель! – не выдержал я. – Что случилось? Болтанки не переносишь?
Следовало придумать что-нибудь поумнее, но мне очень не нравилось, как она молчит. И смотрит, словно не на тебя, а куда-то в бездну, только ей одной и видную. Насчет же болтанки, конечно, чушь, здешнее «такси» и пьяного кролика не укачает.
Анна с трудом разлепила губы.
– Ты не поймешь!
Я решил не обижаться. Мало ли как люди реагируют на чудеса? Хотя местечко, куда мы причалили, больше походило на провинциальный аэродром где-нибудь в Теннеси, только очень маленький. Ангар, при нем квартирка смотрителя и бар с кофейным автоматом. Наше «такси» в этот ангар еле влезло, а в баре нашлись только два стула. Все чистое, белое, гладкое, а из чего сделано – совершенно непонятно.
Кофе, кстати, оказался приличный, не в пример Теннеси. Если и вправду искусственный, то – молодцы.
Профессор, не надоедая, возился с нашим средством передвижения. Откуда-то появился большой гофрированный шланг, и мсье Бенар принялся бороться с ним, как цирковой укротитель с удавом. Я предложил помочь, но был очень вежливо послан. Наконец, колобок, со всем разобравшись, прикатился в бар, благоухая незнакомой химией. Я поспешил уступить ему место.
– Сфотографировали? – поинтересовался он, подставляя легкую невесомую чашечку под кофейную капель автомата.
Я пожал плечами.
– Уже. Только боюсь, начальство не оценит. Такое надо видеть самому.
– Зато заинтересуется, – профессор наставительно поднял вверх пухлый пальчик. – И станет куда внимательнее к моим словам. Между прочим, Транспорт-С уникален, его задумывали не для Земли, а для исследования планет с густой атмосферой, вроде Сатурна или Урана. Это только модель, испытательный вариант. Увы, военные настояли на том, чтобы все бросить и строить летающие аэродромы. В чем, спросите, разница?
Оставалось сделать вид, что мне совершенно не интересно. Бенар огорченно вздохнул.
– Не заметили? Транспорту-С не требуется топливо в обычном смысле этого слова, достаточно земной гравитации. Он может парить над планетой годами, требуется лишь небольшая профилактика. Но это очень и очень дорого, поэтому начальство предпочло строить по старинке. На этом умолкаю. Кстати, мы почти на месте. Прошу на борт!
Когда он выбежал, Анна, встав, поглядела ему вслед.
– Спрашиваешь, что случилось, Норби? Отвечу, хоть и не уверена, что ты поймешь.
Поглядела вокруг, зябко дернула плечами.
– Миры смыкаются.
* * *
На этот раз «такси» скользило вниз, мягко, но ощутимо, слово с «русской горки». Тьма исчезла, сменившись серым сумраком. Скоро рассвет.
Я то и дело заглядывал профессору через плечо, пытаясь рассмотреть карту Европы на экране, однако ни пометок, ни линий на ней не было. Бенар, явно заметив мои потуги, довольно хмыкнул.
– Точные координаты – за отдельную цену, мсье Корд. Скажу лишь, что мы в Восточной Польше, как раз над так называемой линией Керзона. Сейчас тут русские, но в эту глушь, надеюсь, они заходят редко. Если что, надеюсь на ваш американский паспорт.
Я не без опаски поглядел вниз. Зря колобок надеется, отношения с СССР у нас сейчас скверные. Но не поворачивать же назад!
– С русскими разберусь я, – негромко проговорила Фогель. – У меня есть контакт, когда-то я вела с ними переговоры по приказу министра Дивича. Недавно выясняла, этот человек жив и сейчас работает в руководстве их военной разведки.
И вновь мне захотелось взять ее за плечи и начать трясти. Между прочим, ни одного постоянного агента у нас в СССР нет, только посольство, а там каждый сотрудник под приглядом НКВД.
Серый сумрак сменился белой молочной пеленой. «Такси» замедлило ход и, наконец, зависло, еле заметно покачиваясь в воздухе. Карта Европы исчезла, сменившись обычной, крупномасштабной.
– Мы на месте, – доложил колобок. – Сейчас проверю местность на присутствие крупных биологических объектов.
Через несколько секунд на карте что-то мигнуло. Профессор пробежался пальцами по кнопкам.
– Один! Вес около 500 килограмм, так что, думаю, это не русский контрразведчик. Кто-то рогатый и с копытами.
«Такси» начало неспешно проваливаться вниз, за панелями мелькнули черные кроны деревьев. Легкий толчок. Жак Бенар обернулся.
– Все! Вещи советую оставить в багажнике, берите лишь самое нужное. Аппарат отошлю обратно, когда понадобится, вызовем.
Он дернул за какой-то рычажок, и панели взметнулись вверх, впуская в кабину сырой холодный воздух. Я встал, расстегнул пиджак, проверил кобуру на поясе.
– Первый! Фогель, прикрывай!..
Анна молча кивнула. Я перебросил ноги за борт, нащупал подошвами лестницу и, поглядев вниз, мягко спрыгнул в мокрую от росы траву.
* * *
Когда «такси» исчезло в белом предзакатном небе, я почувствовал себя не слишком уютно, но виду постарался не подать. В конце концов, ничего страшного вокруг нет. Небольшая поляна среди густого леса, утренние птичьи голоса, свежий ветерок. Ни Адди, ни его головорезов.
– Здесь кто-то недавно был, – заметила Фогель, разглядывая примятую траву. – Причем не один.
Я лишь кивнул в ответ. Ясное дело, целое стадо топталось. Вот и окурок.
